Через пару недель после свадьбы я случайно услышала разговор мужа с матерью — их слова впились в сердце ледяными иглами.
Светлана считала, что брак с Дмитрием — начало волшебной саги о любви. Их мимолётная встреча в кафе под Тверью, стремительные четыре месяца до предложения и свадьба в нежно-сиреневых тонах казались воплощением судьбы. Мать, Людмила Петровна, боготворила зятя, величая «образцом надежности». Но после празднования Дня села, отмеченного семейным застольем, иллюзии рассыпались, словно подмороженный иней под сапогом.
Поднимаясь за шкатулкой с бабушкиными письмами после ужина, Светлана застыла на скрипучей лестнице. Из гостиной доносился сдавленный шепот:
— Людмила Петровна, я бы даже не взглянул на неё, не будь ваших вложений.
Девушка схватилась за перила, ноги подкосились. Мать ответила шипяще:
— Тише, Дмитрий! Ещё услышит. Держи себя в руках до весны. Как устроится в новой конторе — уйдёшь. Сама понимаешь — не потянет одна.
Муж фыркнул, в голосе зазвенела злоба:
— Не забудьте про последние триста тысяч к Рождеству. Без них — не держите.
Светлана доползла до спальни, мир плыл перед глазами. Родные купили ей поддельного принца. Его нежности, кольцо с сапфиром, клятвы под венцом — всё оказалось спектаклем, оплаченным материнскими чеками. Боль накатила ледяной лавиной, но девушка сжала кулаки — правду добудут ноги да глаза.
Она обыскала его портфель ночью, отыскав распечатки переводов с пометками «аванс», «погашение долга», «финал». В телефоне — переписка с коллекторами, просьбы занять у друзей, угрозы от кредиторов. Дмитрий тонул в долгах, а мать бросала дочь как спасательный круг. Теперь его прикосновения вызывали тошноту, а материнские звонки — желание разбить телефон. Вопросы глодали душу: неужели она обуза? Был ли в этом браке хоть проблеск искренности?
Светлана задумала месть. На рождественский ужин в родительском доме она принесла аккуратный свёрток под серебристой мишурой.
— Это тебе, мама. Заработала, — произнесла она, впиваясь взглядом в родное лицо.
Людмила Петровна дрожащими руками развязала ленту. В коробке лежали копии переводов с её подписью.
— Что это?! — женщина побледнела, как мел.
— Документы о покупке мужа, — голос Светланы звучал металлически.
Тишину разрезал звон упавшей вилки. Дмитрий заёрзал на стуле:
— Света, давай обсудим…
— Всё обсудили. Ты получил свои деньги. Мы — конец.
Мать зарыдала, уткнувшись в скатерть:
— Я хотела как лучше! Ты же не справишься одна, ты…
— Ты хотела кукловодить, — перебила дочь. — Поздравляю. Приобрела зятя — потеряла меня.
Она вышла в колючую январскую ночь. Мороз обжигал щёки, но слёзы больше не текли. К весне брак расторгли. Дмитрий не спорил — карты раскрыты. Мать осаждала звонками, но каждый гудок отдавался эхом предательства. Стресс вылился в больничную палату и месяцы терапии, зато теперь Светлана дышала полной грудью.
Она шла по набережной Волги, вдыхая свободу. Впереди маячила жизнь без лживых объятий и материнских схем. А вы смогли бы, узнав правду, собрать осколки себя заново?
