В маленьком городке, где все друг друга знают, жизнь течёт размеренно, будто старый патефон. Работы тут мало, и народ выживает кто как может – одни картошку сажают, другие на реку ходят, третьи в лес по ягоды да грибы.
Наша семья жила так же. Полгектара земли да сад в двадцать соток кормили нас исправно, да ещё и на продажу оставалось. Муж рыбачил, а я управлялась со скотом да птицей. Детей с пелёнок к труду приучали: то курым корм носить, то грядки полоть.
А рядом жила семья – Матрёна да её супруг Прохор. Детей у них – как звёзд на небе, больше десятка. Но ни работать, ни землю обрабатывать они не желали. Участки зарастали бурьяном, и даже когда соседи брали их в аренду, быстро бросали – то цена завышенная, то условия не те.
Жили Матрёна с Прохором за чужой счёт. То ведро картошки принесут соседи, то мешок яблок, то курицу заколют от жалости. Дети к нам часто заглядывали, предлагали помочь, а в ответ – покормить. Я не отказывала, особенно старшему – Егору. Парень работящий, никогда зря куска не просил.
Потом Прохор в запой ушёл да не вышел из него. Осталась Матрёна одна с оравой. Да только горе её не сломило – скорее, развязало руки. Детьми она и вовсе перестала интересоваться. Тогда председатель сельсовета опеку вызвал – и всех по интернатам развезли.
Егорка тоже уехал. А мы с мужем так к нему прикипели, будто родной. Я разузнала, где он, и стала навещать. Потом поговорили с мужем – и забрали Егора к себе.
Он влился в семью, будто всегда тут был. Старший среди наших детей, но никогда не давил, а только помогал. Годы пролетели – дети выросли, кто в училище пошёл, кто в институт, семьи завели, разъехались. Егор после техникума тоже уехал.
Теперь ему уже за пятьдесят. Жена у него золотая, двое ребятишек – для нас они внуки, кровные. А когда он приезжает – в доме сразу тепло, будто печку затопили. И глаза у него светятся благодарностью. И я рада, что тогда, давно, мы не испугались и забрали его к себе.
