Остановка на углу Березы и Третьей улицы была особенной. Летом листья сплетали солнечный свет в кружево на асфальте. Зимой пар из булочной напротив окутывал стеклянный павильон, как тёплое дыхание. Это было обычное место — три скамейки, потрёпанная карта маршрутов, помятая урна. Но жители Златограда привыкли к тихому ритуалу, который происходил здесь каждый день.
Каждое утро в 8:15 появлялась Анна Петровна Морозова в синем шерстяном пальто — даже в жару, потому что в его карманах идеально помещались два томика и пакетик сухарей для воробьёв. На её шляпке красовался маленький шёлковый цветок, а водителя автобуса она всегда приветствовала по имени. Иногда она садилась в автобус, иногда нет. Главное было то, что она приходила — улыбаясь, неторопливо, как часы на главной площади.
А потом, в один яркий сентябрьский вторник, её не было.
Сначала никто не заметил. Люди спешили, автобус ушёл раньше, в булочной выстроилась очередь. Но когда автобус скрылся за поворотом, бариста из кафе — девятнадцатилетняя Катя Соколова, вечно опаздывающая на минуту, — перебежала улицу и поставила кружку чая на скамейку. «Для вас, Анна Петровна», — сказала она в пустоту, потому что всегда так делала, когда видела синее пальто. Она нахмурилась: на скамейке лежали лишь крошки от вчерашних сухарей и аккуратно сложенный квадрат чего-то мягкого.
Шарф. Голубой, как безоблачное небо, с маленькой биркой на уголке: «Если вам холодно — он ваш. — А. М.»
Катя оглянулась. Ни шляпки, ни книг, ни Анны Петровны.
В это время на другом конце города Маша Иванова, начинающая журналистка из «Златоградского вестника», уставилась в мигающий курсор. Её задача — писать о заседаниях городского совета и ямах на дорогах, которые «починят, если найдутся деньги». Раздался звонок телефона.
Катя С.: Кажется, что-то не так.
Маша И.: Что случилось?
Катя С.: Анна Петровна не пришла. Она никогда не пропускает. И оставила шарф.
Маше не нужно было объяснять. Все в радиусе пяти кварталов знали, кто такая «Анна Петровна». Если бы у остановки был святой покровитель — это была бы она.
Маша перекинула фотоаппарат через плечо. «Выхожу на задание, — сказала редактору. — Готовлю материал о людях».
Редактор, Николай Петрович — седые волосы, кофейное дыхание, золотое сердце, — даже не поднял головы. «Только чтобы люди были интересными».
На улице было прохладно, и носы прохожих порозовели. Маша подошла к остановке и увидела Катю, кутающуюся в фартук, с голубым шарфом на шее. Кружка чая стояла на скамейке, пар поднимался, будто чай раздумывал, что делать дальше.
«Она оставила это, — Катя коснулась шарфа. — Она никогда не оставляла шарфы просто так. Она дарила их людям. Тому мужчине, который ночует за библиотекой. Девочке, которая ждала автобус без куртки прошлой зимой… Но бросить его вот так…» Голос Кати дрогнул.
Маша осмотрелась. Двери булочной открывались и закрывались, звенели колокольчики. Почтальон Иван Кузнецов сделал паузу в своём маршруте и кивнул. Он тоже был частью пейзажа этой остановки.
«Вы видели её на этой неделе?» — спросила Маша.
Иван почесал подбородок. «Вчера кормила воробьёв. Дала мне мятную конфету, сказала, что воздух сегодня «хрустящий, как хорошая мысль». Она всегда говорит такие странные вещи. Я ответил, что не думал ничего хрустящего со школы. Она рассмеялась».
Маша улыбнулась, но тут же спохватилась. Скамейка выглядела пустой без синего пальто у карты маршрутов.
«Она не села в автобус», — раздался голос. Подъехал автобус №7, и водитель, мужчина за пятьдесят с закатанными рукавами, высунулся в окно. «Я Сергей, — представился он. — Вожу этот маршрут восемь лет. По вторникам и четвергам она всегда садилась. Сегодня я притормозил — вдруг опоздала. Но её не было».
«Вы знаете, куда она ездила?» — спросила Маша.
Сергей пожал плечами. «Иногда в библиотеку. Иногда в парк. Как-то сказала, что автобус — это река, а она любит плыть по течению. Я не стал уточнять».
Под скамейкой лежал второй шарф — медового цвета. Маша подняла его, стряхнула пыль. На бирке те же слова: «Если вам холодно — он ваш. — А. М.»
«Два шарфа, — сказала Маша. — Это не случайно».
Катя теперь явно боролась со слезами. «Маш, а если с ней что-то случилось?»
«А может, она просто… в другом месте, — попыталась успокоить Маша. — Давай выясним». Она повернулась к Сергею. «Можно я проеду с вами? Вернусь к вашему следующему рейсу».
Сергей махнул рукой к дверям. «Добро пожаловать на реку».
Маша улыбнулась, но тут же спохватилась. «Кать, можешь повесить объявление? «Кто видел Анну Петровну?» Или… нет, звучит тревожно. Может: «Ищем Анну. Расскажите нам ваши истории». Оставь номер кафе. К тебе люди идут».
Катя кивнула, собравшись. «И поставлю чайник здесь. Для тех, кто ждёт».
Автобус №7 прокатился по Златограду, как бусина на нитке. Маша наблюдала за городом через окно: парикмахер Степанов подметал ступеньки, пара бегунов в светоотражающих куртках, школьники с рюкзаками, болтающимися за спинами. Она спросила трёх пассажиров, знают ли они Анну Петровну. Все трое знали.
«Она дала мне карандаш, — сказал восьмилетний мальчик. — Сказала, что им можно записывать то, что знаешь, но забываешь сказать вслух».
«Она посоветовала не ждать идеального момента, чтобы позвонить сестре, — поделилась женщина в красном пальто, доставая телефон. — Я позвонила в тот же день. Лучший разговор за пять лет».
«Она связала моему сыну шапку, — рассказал мужчина с усталыми глазами. — Он носил её всю зиму. Без записки. Мы узнали, что это она, только когда жена заметила узор — тот самый зигзаг».
На остановке у библиотеки Маша побежала по коридору, пахнущему картоном, к стойке регистрации, где Люд
