— Варвара, забери своего сорванца! Он моего беднягу Кузьму Фомича до инфаркта доведёт! — фыркнула Аграфена Степановна, тыча пальцем в взъерошенного пса, развалившегося в кресле. — Я ж понятно сказала: убирай свою нечисть сию же минуту!
Варвара побледнела, отвела маленького Ваню в сторонку и прошептала: «Прости, лапочка».
Из кабинета вышел Василий, потирая виски:
— Ну что опять за содом? Не могу же я работать под ваш оркестр!
— Ой, бедняжка, работать мешаем! — едко фыркнула свекровь. — А мой Кузьма Фомич, между прочим, на ладан дышит, а вы тут с своими визгами да пелёнками! Всё, хватит! Живите отдельно! Или вы на моей шее до пенсии висеть собрались?
— Мам, ну зачем так? Мы же помогаем! Продукты покупаем, Варя убирается…
— Да плевать мне! Я своё отслужила, а вы свою жизнь стройте сами! На сборы — три дня.
Василий зло посмотрел на пса и молча ушёл. Варя подошла к кроватке, где спали её полугодовалые двойняшки, села и не сдержала слёз.
— Уедем сегодня, — обнял её муж.
— Но куда, Вась? У нас ни копейки, ни жилья…
— Дима ключи оставил, уехал в Казань. Поживём там, а я подрабатывать начну. Всё наладится, Варь, обещаю.
Она кивнула и стала собирать вещи. На прощание Аграфена Степановна даже не вышла — только крикнула с кухни:
— Съезжаете? Ну и с богом!
Но судьба распорядилась иначе. В такси, везшем их к другу, на полном ходу врезалась иномарка. Василий и дети погибли сразу. Варя выжила, но очнулась только через два месяца в реанимации.
Первой, кого она увидела, была Аграфена Степановна.
— Варенька, родная! Господи, ты пришла в себя! — целовала она её руки.
— А… вы кто? — еле слышно прошептала Варя.
— Мама… — соврала свекровь, сжимая кулаки.
Аграфена Степановна скрыла правду. Врачу сказала, что у невесты память отшибло, и умоляла молчать. «Не время», — решила она. Вещи Васи и детей выкинула, фото спрятала на антресоль. Хотела отмотать время. Хоть что-то исправить.
Варю выписали. Дома она медленно приходила в себя. Единственным, кому она доверяла, стал массажист Серёжа. Только ему она улыбалась. А к Аграфене Степановне тянулось странное чувство — будто за её заботой скрывалось что-то чужое.
Однажды свекровь, вытирая пыль, встала на табурет. Нога подкосилась, она упала и сломала лодыжку. Варя отвезла её в травмпункт, но дома остались документы.
Вернувшись, она заметила на антресолях коробку. Открыла. Фото. Она, Василий, малыши… Всё вспыхнуло. Боль пронзила голову. Варя закричала.
Она ворвалась в травмпункт, сжимая снимки.
— Где они?! Где мой Вася?! Где дети?!
Аграфена Степановна разрыдалась. Впервые по-настоящему. Слёзы, вина, молчание. Варя рухнула без чувств.
Очнувшись, она выбежала из больницы. Под дождём, не видя дороги, неслась к мосту. Смотрела на воду. «Шагну — и тишина. Конец.»
Но чьи-то руки подхватили её. Крепкие. Серёжа.
— Варя… Не прыгай. Плачь. Кричи. Только не молчи. Я с тобой.
Она прижалась к его груди и рыдала. А он молча гладил её по волосам.
Им предстояло долгое возвращение — простить, заживить раны, научиться дышать. Но в тот момент, под хлёстким ветром и серым небом, началась новая страница. Без прошлого счастья, но с тлеющей надеждой впереди.
