Меня зовут Светлана, мне двадцать шесть лет. Уже несколько лет я живу с мамой в просторной трёхкомнатной квартире в центре Москвы. Родители развелись, когда я ещё училась в школе. Отец уехал в Нижний Новгород и с тех пор появляется только по праздникам: короткий звонок на Новый год, сухое «с днём рождения» — вот и всё. Квартиру оставил нам, а сам растворился в новой жизни.
Мама после развода так и не нашла нового спутника. Были кавалеры, даже романы, но ничего серьёзного. Всё своё время она отдала работе, домашним хлопотам и мне. Я, в свою очередь, всегда делилась с ней каждым этапом жизни — рассказывала о друзьях, свиданиях, разочарованиях. Но ни с кем не задерживалась надолго: то взгляд не тот, то слова пустые, то сердце молчит. Не хотела обманывать ни себя, ни других — если не чувствовала «того самого», сразу рвала связи.
Пока не встретила Дмитрия. Познакомились в университете на семинаре по литературе. Между нами сразу возникло что-то настоящее — лёгкость, смех, желание слушать и слышать. Он не давил, не торопил события, но всегда оказывался рядом. Помогал с конспектами, провожал до метро, дарил полевые цветы вместо дорогих букетов. Мы начали встречаться.
Как обычно, сразу рассказала маме. У нас же нет секретов! Но в этот раз её реакция обожгла: вместо радости — ледяная тишина, потом волна упрёков. Она даже не видела Диму, но уже вынесла приговор:
— Провинциал! — шипела она, будто произносила ругательство. — Приехал покорять столицу? Ну конечно. А теперь нашёл девушку с московской пропиской. Удобно, да?
Я онемела. Та самая мама, которая твердила, что главное в жизни — искренние чувства, теперь обвиняла любимого человека в меркантильности. Убеждала, что Дима никогда не спрашивал про квартиру, живёт в съёмной однушке с одногруппником, подрабатывает репетитором. Но её словно подменили: слёзы, истерики, обвинения в наивности. Угрожала: «Останешься без гроша и с разбитым сердцем!»
Постепенно её яд просочился в мои мысли. После каждого спора ловила себя на том, что проверяю его смс, ищу подвох в подарках, анализирую шутки. Хотя он оставался тем же — заботливым, чутким, смешным. Ни разу не попросил переночевать, не заводил разговоров о совместном быте.
Теперь между нами — мамина тень. Она, всю жизнь бывшая опорой, стала источником боли. Боится одиночества? Злится, что я вырываюсь из-под крыла? Или просто не смогла простить отцу измену и мстит через меня?
Не знаю. Знаю только, что устала метаться. Хочу верить Диме, но мамины слова жгут душу раскалённым железом. Перестала узнавать себя в зеркале: вместо влюблённой девушки — нервная, вечно сомневающаяся женщина.
Может, мама права. А может, её страх за меня — это эгоизм, прикрытый материнской любовью. Но как выбрать между тем, кто дал мне жизнь, и тем, кто делает эту жизнь светлее?
Он до сих пор дарит ромашки и читает Есенина под окном. А я плачу в подушку, гадая: где заканчивается правда и начинаются чужие страхи?
