Постучали в дверь. Я открыла на пороге стояла моя свекровь, промокшая до нитки, с глазами, опухшими от слёз: оказалось, та женщина забрала у них последнюю копейку.
Пятнадцать лет назад мы с Виктором поженились. Его мать тогда ясно дала понять, что дружбы между нами не будет. Я смирилась. Мы жили своей любовью, но дети не спешили появляться. Десять лет ожидания, надежд и молитв И наконец судьба смилостивилась: сначала родился Павел, потом Ольга.
Жизнь была к нам благосклонна. Виктор сделал карьеру, став директором крупной фирмы. Я же целиком посвятила себя детям, ушла в декрет и погрузилась в семью. Моя мать жила далеко, в другом городе, так что помощи ждать было неоткуда. А свекровь? Что ж, за пятнадцать лет её отношение ко мне не изменилось ни на йоту. Для неё я всегда была «охотницей за богатством», искательницей выгоды, укравшей её сына. В её мечтах Виктор должен был жениться на «правильной девушке», той, которую она сама выбрала. Но он выбрал меня.
Мы жили, растили детей, а я старалась не замечать её ледяных взглядов. Пока однажды всё не рухнуло.
Я помню каждый миг того дня. Мы только вернулись с прогулки, дети в прихожей снимали обувь, а я поставила чайник на плиту. Тут мой взгляд упал на бумажку на столике у входа. Едва я подошла ближе, по спине пробежал холодок. В доме стояла непривычная тишина. Вещи Виктора исчезли.
На листке небрежным почерком он написал:
*«Прости. Так вышло я полюбил другую. Не ищи меня. Ты сильная, справишься. Так будет лучше для всех.»*
Его телефон не отвечал. Ни звонка, ни сообщения. Он просто испарился. Оставил меня одну с двумя малышами на руках.
Я не знала, где он и кто та «другая». В отчаянии позвонила свекрови. Ждала объяснений, хоть какого-то утешения. В ответ услышала:
«Вся вина твоя.» Голос её звенел злорадством. «Я всегда знала, что так и будет. Ты сама этого заслужила.»
Я онемела. Что я сделала? За что меня так ненавидят? Но некогда было разбираться у меня на руках дети, а денег почти не осталось. Виктор не оставил ни копейки.
Я не могла работать не с кем было оставить малышей. Тогда вспомнила о старом подработке проверке студенческих работ. Так мы и выживали. Каждый день битва за кусок хлеба. Шесть месяцев ни единой весточки от Виктора.
Однажды осенним вечером, укладывая детей, я услышала настойчивый стук в дверь. Кто это мог быть в такой час? Соседи?
Я открыла и чуть не отшатнулась.
На пороге стояла свекровь. Растрёпанная, промокшая, лицо в слезах.
«Пустишь меня?» прошептала она, и я машинально посторонилась.
Мы сели на кухне. Сквозь рыдания она рассказала всё. Та «новая любовь» Виктора оказалась мошенницей. Обчистила его до нитки, влезла в долги от его имени и сбежала со всем, что имело ценность.
Виктор остался ни с чем. Дом той женщины оказался обманом, будущее иллюзией. Даже свекровь потеряла всё: заложила квартиру ради него, а теперь банк грозился её выселить.
«У нас ничего не осталось» всхлипывала она. «Помоги Пожалуйста Мне некуда идти»
Она смотрела на меня, как побитая собака, умоляя пустить хоть на несколько дней.
Я сжала кулаки. Голова гудела от вопросов. Я вспомнила все её колкие слова, взгляды, полные презрения, годы, когда чувствовала себя чужой в собственной семье. И теперь она просила помощи?
Часть меня жаждала отплатить той же монетой. Сказать: *«Убирайтесь, теперь сами выпутывайтесь!»* Но другая та, что верила в любовь, в доброту, в своих детей не позволяла быть такой жестокой.
Я молчала. Глаза горели.
Что выбрать? Месть или милосердие?
Пока я размышляла, встала, заварила чай и поставила чашку перед ней.
Потому что иногда быть человеком значит выбирать не сердцем, а совестью.
