В просторной светлой кухне с видом на Москву-реку, в роскошной квартире на высоком этаже, Игорь неспешно потягивал крепкий кофе из фарфоровой чашки. На нём был безупречный костюм, волосы аккуратно зачесаны, лицо выражало спокойствие и уверенность. Он привык к этой жизни — комфортной, размеренной, без лишних напоминаний о том, что было раньше. Вдруг раздался звонок в дверь. Он нахмурился: некстати. Поставил чашку на полированный стол и неохотно пошёл открывать.
— Кто там?
— Сынок, это я… мама.
Он замер. За дверью, съёжившись от холода, стояла женщина в потрёпанной дублёнке, с платком на голове. В руках — объёмная сумка: домашние соленья, мёд, сало, баночки, обёрнутые тряпочками. Из-под подола выглядывали стоптанные валенки. Губы её дрожали не столько от мороза, сколько от волнения.
— Мама? Почему не предупредила? — сквозь зубы спросил он, быстро оглядываясь, как бы не увидели соседи.
— Игорек, телефон твой не отвечает. А мне срочно надо… у нас беда…
Он тяжело вздохнул, пропустил её в прихожую. Взял за руку, почти втолкнул в квартиру и резко закрыл дверь. Глаза бегали — куда её деть?
Игорь давно жил в столице. Закончил престижный вуз, устроился в солидную компанию. Связи, удача и упорство сделали своё — карьера шла в гору. К родителям, оставшимся в деревне под Рязанью, почти не наведывался. Звонил редко — на Рождество или День Победы. Прошлое он стыдливо прятал. И уж точно им не хвастался.
— В чём дело, мама? — сухо спросил он, пока она пыталась снять варежки.
— Племянник твой, Колька, совсем захирел. Дима с Людой еле справляются. Ребёнок второй родился, Люда без работы, а брат твой, помнишь, тебе на учёбу каждый месяц присылал… Сынок, помоги хоть немного, им сейчас невмоготу…
Он уже хотел ответить, но снова прозвенел звонок. Игорь резко обернулся.
— Сиди тихо! — прошипел он. — Чтобы тебя никто не видел!
Он захлопнул дверь в спальню и пошёл открывать. На пороге стоял его коллега Антон.
— Слушай, Игорь, консьерж говорит, у тебя мать приехала? — прищурился тот. — Ты же рассказывал, что родители погибли в автокатастрофе в Сочи?
— Да что ты! Это консьерж перепутал. Какая-то старушка заблудилась, я её уже проводил, — отмахнулся Игорь и добавил: — Кстати, ты бы вина захватил, Светка скоро подъедет, дочь директора. Хочу ужин устроить на высшем уровне. У нас с ней может закрутиться.
Он хлопнул Антона по плечу и почти вытолкал его за дверь. Вернувшись, украдкой взглянул на спальню. Там, съёжившись на краю кровати, сидела его мать. Глаза — как лёд. Она всё слышала.
— Сынок… неужели ты людям говоришь, что нас нет в живых? — дрожащим голосом спросила она. — Зачем так врать? Где ты этому научился?
Он скривился.
— Хватит, мам. Сколько им надо?
— Пя… пятьдесят… — прошептала она.
— Тысяч рублей?
— Да нет же, просто рублей…
— Из-за такой мелочи ты мне вечер испортила? На, держи. Сотню. Больше не приходи вот так. Пожалуйста. У меня теперь другая жизнь. Мы с тобой — разные люди.
Он вызвал ей такси, снял номер в дешёвой гостинице у Киевского вокзала и купил билет на поезд. Попрощался, даже не взглянув.
Поздно вечером он вошёл в спальню со Светланой. Девушка села на кровать, огляделась, и её взгляд упал на ту самую сумку.
— Что это за барахло? Игорь, откуда этот запах?
— Уборщица опять намусорила. Вечно что-то тащит. В этом месяце лишу её премии, — бросил он равнодушно и отвернулся.
А в это время в вагоне электрички его мать ехала обратно. Она смотрела в тёмное окно на мелькающие огни и сдерживала слёзы. Всё думала: где они с отцом ошиблись? В какой момент упустили сына, что теперь он стыдится их рук, их запаха, их простой жизни?
И почему любовь, которой они его растили, обернулась для них такой мукой… А ведь дети — это не только радость, но и зеркало, в котором отражаются все ошибки воспитания.
