Когда-то давно, в одном из старых домов Санкт-Петербурга, жила Татьяна Васильевна. Просыпалась она от грохота — опять что-то падало, билоcь, разбивалось. На часах — половина седьмого утра. Воскресенье, а ей нельзя было поспать хотя бы до восьми.
— Мать! — орал из кухни Витя. — Где мой стакан? Опять всё переставила!
Ей шёл пятьдесят третий год. Поднялась с кровати, накинула старый халат. В зеркале — уставшее лицо женщины, забывшей, когда последний раз высыпалась. Седина у корней, тёмные круги под глазами. Когда же она успела так постареть?
— Иду, иду, — пробормотала и побрела на кухню.
Витя стоял среди разгрома. На полу — осколки тарелки, которую он, видимо, швырнул в поисках своего “драгоценного” стакана. Двадцать шесть лет, высокий, плечистый, а ведёт себя как избалованный ребёнок.
— Вот твой стакан, — Татьяна достала из шкафа кружку с надписью “Лучшему сыну”.
Купила её лет восемь назад, когда ещё верила, что он одумается, найдёт работу, станет человеком. Теперь эти слова казались насмешкой.
— Зачем ты его убрала? Я же говорил — он должен стоять на столе!
— Витенька, я перед сном посуду помыла…
— Не Витенька! Витя! Сколько можно!
Вырвал стакан, налил вчерашний чай из заварочника. Татьяна смотрела на осколки и думала — опять убирать, опять покупать новую тарелку, опять терпеть.
— Мам, что случилось? — в дверях стояла Оля. Хрупкая, в старенькой пижаме. Двадцать лет, а выглядела на шестнадцать. Училась в пединституте, мечтала работать с детьми. Если, конечно, доучится в этой обстановке.
— Ничего, дочка. Тарелка разбилась.
— Сама разбилась, да? — усмехнулся Витя. — Сама в пол прыгнула.
Оля молча взяла совок, начала собирать осколки. Привычно, будто так и должно быть.
— Не трогай! — зарычал Витя. — Я тебя не просил!
— А кто тогда? — тихо спросила Оля.
— Не твоё дело!
Татьяна села за стол, закрыла лицо руками. Господи, доколе? Сколько можно терпеть эти крики, скандалы, эту… войну в собственном доме?
Одиннадцать лет назад умер Игорь. Её муж, отец детей. Сердце не выдержало. А может, просто устал от жизни. Тогда Витя ещё учился в техникуме. Но через полгода бросил — “не нравится”. Устроился в магазин — уволился через неделю: “начальник — дурак”. Потом была стройка — “бригадир — скотина”. Автосервис — “коллеги — идиоты”. Год за годом — одно и то же. Сначала Татьяна надеялась. Потом умоляла. Потом смирилась.
А он злился всё больше. На весь мир. На них с Олей. Но больше всего — на мать. Это она виновата в его неудачах. Это она должна его кормить, одевать, содержать.
— Мать, что на завтрак? — Витя плюхнулся на стул.
— Яичница, гречка…
— Опять эта бурда! Купи нормальных хлопьев!
— Витя, мы вчера покупали. Ты всё съел.
— Значит, купи ещё!
— На ч”А ведь хлопья уже не понадобились — через месяц по решению суда Виктор Сергеевич покинул квартиру, и в доме наконец воцарилась тишина.”
