Дневник.
Сегодня снова поздний вечер. Голова гудит, тело ноет от усталости. Вернулась домой — а там, как всегда, голос свекрови из кухни:
— Ну наконец-то! — язвительно бросила Лариса Степановна. — Уже ночь на дворе, а ты только явилась. Это что за работа такая, где о муже и доме забывают?
— Проект сдавали, задержалась, — монотонно ответила Алина, сбрасывая куртку.
— Проект… А Дмитрий голодный сидит, — бурчала свекровь. — В раковине гора грязной посуды, полы не выметены, а у тебя и вида здорового нет. И это называют хозяйкой?
Алина молча прошла в комнату переодеться. Но, возвращаясь, замерла у двери. Из гостиной доносился разговор Ларисы Степановны с Димой. То, что она услышала, выбило её из колеи.
— Димон, а вот Лиза — дочь моей подруги — совсем другое дело. Умница, из приличной семьи. И, между прочим, к тебе не равнодушна, — слащаво говорила свекровь. — Ей даже то, что ты женат, не помеха. Всё же не навеки…
У Алины перехватило дыхание. Кровь ударила в виски. Как можно такое говорить? Руки сами сжались в кулаки, но она стиснула зубы и зашла в ванную, чтобы не сорваться.
Через несколько минут вышла, держась за стену. Дмитрий встревожился:
— Аля, ты в порядке?
— Ничего. Просто устала.
— О, заболела! — подхватила Лариса Степановна. — Конечно, это она так внимание на себя переводит.
Алина промолчала. Но к утру ей стало хуже. Скорая, больница, анализы. Через час она сообщила Диме:
— Ничего страшного. Просто… я беременна. Нам нужен покой и чуть больше тепла.
Он обнял её крепко, глаза блестели от счастья. Но радость длилась недолго.
Вернувшись домой, Алина узнала, что Лариса Степановна никуда не делась. И что хуже — не собиралась сдерживаться.
— Ты уверен, что ребёнок твой? — ледяным тоном спросила свекровь, когда Алина вышла на минуту.
— Мама, ты вообще в себе? — не сдержался он.
— Она до ночи пропадает! Ты даже не замечаешь, как тебя водят за нос!
Алина застыла в коридоре. Хватит. Она вошла в комнату и твёрдо сказала:
— Больше не буду оправдываться и подстраиваться. Твоя квартира — твои правила. Я ухожу. Дима, решай: ты со мной или здесь. Но я не позволю себя унижать. Я стану матерью. И хочу растить ребёнка в любви, а не в грязи.
— Правильно! Пусть убирается, — торжествующе бросила Лариса Степановна.
Но Дмитрий не двинулся с места. Он смотрел на мать, будто видел её впервые.
— Ты думаешь, я это терпел ради тебя? Нет, мама. Алину я люблю. А тебя… просто жалею. Ты всех от себя оттолкнула. Три мужа — и ни с кем не ужилась. А теперь мою жизнь учишь? Хватит. Я ухожу. Строить семью буду с Алиной. Не лезь.
Развернулся и крикнул в коридор:
— Аля! Где наш дорожный чемодан?
Прошёл год. В новом районе, по аллее парка, шли трое: Дмитрий, Алина и маленький Серёжа, сладко сопевший в коляске. Они купили квартиру вместе — пополам. Трудно, но счастливо.
— Похолодало, — заметил Дмитрий. — Может, домой?
— Пора. Серёжка скоро проснётся.
Но тут Алина заметила нечто странное. Кто-то крался за ними, прячась за деревьями.
— Дима, за нами следят.
Он резко остановился:
— Мама! Хватит уже в прятки играть!
Из-за дерева вышла Лариса Степановна. Алина едва узнала её: сгорбленная, постаревшая, с потухшим взглядом.
— Я… простите. Хотела хоть краем глаза увидеть внука…
— Могла бы просто прийти. Адрес тебе известен, — сухо сказал Дмитрий.
— Не смогла. Стыдно. Я… всё поняла. Простите. Была не права. Алина… я не со зла. Думала, ты ему жизнь испортишь. А вышло — наоборот…
Алина молчала. В ушах ещё звенели её прошлые слова. Но перед ней стояла не старая тиранша, а сломленная женщина.
— Идём домой. Если хочешь — провожай. Если Дмитрий не против, — наконец сказала она.
— Мама, я не против. Но только честно. Без упрёков. Без советов.
— Клянусь. Просто хочу иногда видеть вас. Серёжу. Вас обоих. Больше мне ничего не надо…
В этот раз Алина не копила обиду. Они шли рядом. Серёжа спал, а Лариса Степановна, молча улыбаясь, катила коляску. Прошлое осталось позади.
Даже каменные сердца могут оттаять.
