Мне пятьдесят шесть, и я счастлива в том, как сложилась моя жизнь. После развода я осознала: моё душевное спокойствие дороже всего. Сейчас я живу с мужчиной, нам хорошо вместе, но официально оформлять отношения не стали — не хотим проблем с наследством. Живём в его доме под Москвой, а моя московская квартира осталась в моём распоряжении. Она уютная, родная, с любимым диваном, моими кулинарными записями и ароматом свежесваренного кофе по утрам. Иногда я приезжаю туда по работе, но большую часть времени провожу за городом, в тишине и на свежем воздухе.
У меня есть сын — Дмитрий, ему двадцать три. Он живёт в моей квартире в столице. Я не беру с него арендную плату, сама оплачиваю коммуналку — не хочу его напрягать, пока он встаёт на ноги. Работает, вроде бы старается. Но, как выяснилось, мои ожидания и его поступки — две разные вещи.
Этой весной я почти не появлялась в городе. Работала удалённо, общалась с клиентами онлайн. Всё было спокойно. Пока однажды не вызвали в офис — срочно нужно было подписать документы. Не стала предупреждать сына о приезде — думала, просто переночую, утром разберусь с бумагами и уеду обратно.
Но когда я открыла дверь своей квартиры, меня встретила… незнакомая девушка. В моём халате, с мокрыми волосами — только что из душа. Мы уставились друг на друга в полном недоумении.
— Ты кто и что делаешь в моём доме? — спросила я, с трудом сдерживая раздражение.
Она замялась, начала бормотать что-то про Диму, про то, что он «разрешил». Оказалось, мой сын привёл свою девушку жить в мою квартиру, пока я «всё равно на даче». Даже не спросил. Решил, раз мамы нет — можно обустраивать здесь свой быт.
А ведь мои вещи повсюду: одежда, документы, книги, косметика. Никого это не смутило. Девушка вела себя как хозяйка: сушила волосы, гремела посудой, копошилась в холодильнике, даже не предложив мне чаю. Я стояла в прихожей и чувствовала, будто меня вытесняют из моего же пространства.
Дождалась Димку. Без криков, спокойно сказала:
— Сынок, нотаций читать не буду. Но запомни: невесток в своём доме я терпеть не стану. Хочешь семью — рада за тебя. Но строй её на своей территории. Собирай вещи и съезжай. Где будете жить — твои проблемы.
Он попытался оправдаться:
— Мам, но ты же не живёшь здесь! Ты сама говорила, что квартира будет моей и Лизы!
— После моей смерти — да, — ответила я. — Но пока я жива, это мой дом. Я хочу приходить сюда, когда захочу, и не натыкаться на чужих людей. И уж точно не собираюсь подстраиваться под чьи-то отношения.
Дима уехал. С девушкой. Сняли жильё. Обиделся. Не звонит. Говорят, Лиза теперь возмущается, что у меня «тяжёлый нрав» и я «разрушила их семейный очаг». Мне смешно. Я никогда не жила со свекровью и не собираюсь быть той, у кого в доме хозяйничает чужая женщина.
Да, я люблю сына. Но любовь — не повод терпеть всё. Мой дом — моя крепость. Я слишком долго шла к этому, слишком много пережила, чтобы теперь отдавать свой последний угол тем, кто считает, что им «положено».
Пусть учатся самостоятельности. Пусть платят за жильё, считают деньги, моют посуду и разбираются с квитанциями. Это и есть взрослая жизнь. А я хочу тишины, хочу приходить домой и знать, что мне не придётся делить ванную с чужим бельём или слушать, как на моей кухне обсуждают мои решения.
Мне не стыдно за свой выбор. Я заслужила право на спокойствие. И не хочу в своём доме ни невесток, ни зятьёв.