**Дневник.**
Мне было всего двадцать два, когда муж ушёл от нас с сыном, которому едва исполнилось два года. Его звали Артём, и я искренне верила, что он — моя опора. Но стоило жизни потребовать от него хоть каплю ответственности, расходов на семью, заботы — он исчез. Ушёл к другой, лёгкой, как пушинка, без груза забот. Сказал, что устал. Что не хочет «париться».
И вот я одна. С сыном на руках, с грудой долгов по коммуналке. Всё легло на меня — детсад, работа, дом, болезни, покупки, даже сантехника звала меня, а не мужа. Работала до изнеможения, возвращалась — и снова мыла пол, варила борщ, стирала, гладила. Сейчас можно вздохнуть: «Было тяжело». А тогда не до разговоров — выживала.
Сына растила, как могла. Любила, жалела. Возможно, слишком. В свои двадцать пять он не умеет даже яичницу пожарить, зато у него всегда были выглаженные рубашки, полный холодильник и уверенность, что «мама всё уладит». Я надеялась: женится — повзрослеет, а я наконец вздохну свободно. Может, найду подработку полегче, съезжу к морю, поживу для себя. Но вышло иначе.
— Мам, мы с Дашей поживём у тебя, недолго, — объявил он как-то вечером. — Накопим на съём квартиры.
Что я могла сказать? Кивнула. Мол, ладно, молодые, пусть побывают. Думала, Даша возьмёт на себя хлопоты — будет готовить, убирать, заботиться о нём. А я потерплю.
Я ошибалась.
Даша оказалась… мягко говоря, бесполезной. Ни капли помощи. Ни супа, ни пылесоса, ни даже попытки помочь. Целыми днями сидела в соцсетях, пила латте с подружками, валялась на диване. Тарелки не мыла, бельё не стирала, крошки за собой не подметала. Три месяца я тянула их троих: сына, его жену и её лень.
Работала без выходных. Приходила — дом будто торнадо прошёлся: пустой холодильник, гора грязной посуды, пол в крошках, стол липкий, в ванной — груда немытого белья. Шла в магазин, готовила, убирала, снова мыла тарелки — в полной тишине. Даша даже «спасибо» не говорила.
Однажды я стояла у раковины, а она подошла и поставила передо мной тарелку. Ту самую, что пролежала у неё в комнате три дня. С засохшими остатками еды и мелкими мушками. Даже не покраснела. Поставила — и ушла. Я смотрела на это и не верила: взрослая девушка, а ведёт себя, как неряха-подросток.
На следующий день не выдержала. Когда она принесла ещё одну грязную кружку, спокойно сказала:
— Даш, у тебя совесть вообще есть? Хотя бы раз помой за собой.
Она промолчала. Даже не взглянула. Развернулась и ушла. А утром они с сыном собрали вещи и исчезли. Без слов.
Вечером он позвонил. Голос ледяной:
— Мама, зачем ты портишь наши отношения?
Я остолбенела.
— Это я «порчу»? Просьба помыть тарелку — уже катастрофа?
Он бросил трубку.
С тех пор ни звонка, ни весточки. И знаете что? Я не жалею. В доме снова тихо. Чисто. Спокойно. Завариваю чай, включаю «Кухню» по телевизору — и впервые за годы могу улыбнуться. Я не служанка. Я не загнана в угол.
Если ради этого пришлось «разрушить чью-то семью» — значит, это была не семья, а пародия. А я больше не играю в чужие игры.
