Запись в дневнике:
Когда я выходила замуж за Артёма, казалось, жизнь улыбается нам. Оба молодые, влюблённые, с мечтами о будущем. Он учился в политехническом, я заканчивала педуниверситет в Екатеринбурге. Оба из глубинки — он из Уфы, я из Перми. После свадьбы взяли ипотеку на однокомнатную в спальном районе. Казалось, вот оно — начало нашей самостоятельной жизни. Всё получится, если стараться.
Но через год всё пошло не так. Я забеременела, потеряла подработки. Моя стипендия и редкие гонорары больше не спасали. Артём работал, но его зарплаты едва хватало на еду. Ипотека вытягивала последние силы. Тогда решили: сдадим квартиру, а сами переедем к свекрови. Временно, конечно. Только на пару лет, пока не встанем на ноги.
Мама Артёма, Раиса Петровна, к тому времени уже вышла на пенсию — формально, хотя ей едва исполнилось пятьдесят. Женщина бойкая, ухоженная, всегда с маникюром, в новых платьях. В первые годы нашего брака она не лезла в наши дела, не названивала каждые пять минут, не учила жизни. И я искренне считала — вот повезло.
Когда мы объявили о переезде, она вздохнула, но согласилась. Без радости, но терпеливо. Мы поселились в маленькой комнате, поставили детскую кроватку. Я надеялась, что после рождения ребёнка свекровь хотя бы немного поможет. Присмотрит пару часов, пока я посплю, подержит малыша, пока я в душ схожу. Но ещё в роддоме, когда Артём принёс первые фото сына, она бросила фразу, от которой у меня сжалось сердце:
— Запомни: я своего ребёнка вырастила. Теперь у меня пенсия. Я бабушка, а не нянька.
Я тогда онемела. Ночью плакала, прижимая к груди малыша. Ведь это её кровь. А она смотрела на него, будто на чужого.
Выбора не было. Мы остались жить вместе. Я цеплялась за любые подработки: писала дипломы на заказ, проверяла контрольные, переводила статьи. Денег едва хватало на памперсы и смесь. А Раиса Петровна… жила своей жизнью. Утром — йога, вечером — с подругами в кино. Телевизор включала на полную громкость, когда малыш засыпал. О помощи просить — бесполезно.
Моя мама, живущая в Челябинске, не понимала:
— Да я бы сутками с внуком возилась! Как можно так?
Но что с того? Родители далеко, помогать не могут. А мы — в вечной спешке.
Когда сыну исполнилось два года, отдали его в сад. Я устроилась на работу. Зарплата — копейки, но хоть что-то. Мечтала скорее погасить ипотеку и съехать. Но сын начал бесконечно болеть: то ангина, то бронхит. Я постоянно на больничных. Начальник косо смотрел, коллеги перешёптывались. Однажды прямо сказал:
— Или работаете без перерывов, или ищите другую работу.
Сжав зубы, подошла к свекрови:
— Раиса Петровна, не могли бы пару дней посидеть с внуком?
Она отпила кофе и ответила ровно:
— Час-два — ладно. Но целый день? Нет. Это уже нянька. Я заслужила отдых.
Без капли жалости. У меня в горле встал ком.
Мы нашли няню. Дорого, но дешевле, чем потерять работу. А свекровь… проходила мимо внука, будто мимо стула.
Абсурд: при живой бабушке мы платим чужим людям за то, что она могла бы делать просто так. Но Раиса Петровна жила по принципу: «Моя жизнь — моя. Ваши дети — ваши проблемы».
Да, формально она права. Но как объяснить это годовалому ребёнку, который тянется к ней, а она отворачивается?
Сейчас сыну четыре. Мы понемногу выкарабкались. Зарплаты выросли, съехали обратно. Ипотека ещё давит, но хотя бы живём отдельно. Свекровь изредка звонит, спрашивает про внука. Но инициативы — ноль. Ни прогулок, ни визитов на праздники. Просто «бабушка по паспорту».
И самое грустное? Он её не помнит. И если однажды спросит: «А у меня есть бабушка?» — я даже не знаю, что сказать.
Где грань между личным счастьем и простым человеческим теплом?
