12 декабря, пятница.
Сегодня вновь всплыло то, что уже несколько недель висит над нашими семейными собраниями, как тяжёлый дым над крышами домов в новогоднюю ночь.
Моя теща, Татьяна Петровна, снова настаивает, чтобы я называла её «мама». Я попыталась объяснить разницу, но её слова, как будто отголосок старой советской программы, громко заглушали всё вокруг.
«Зарина, ну почему ты всё время «Татьяна Петровна»? Словно мы на собрании партии, а не за семейным столом», бросила она, отодвинув свою чашку с чаем, пока крошки от торта ещё стояли на губах.
За столом повисла напряжённая тишина. Гости тётя Ирина из Воронежа, двоюродная сестра Оля с капризным ребёнком и соседка Марина, приглашённая «для заполнения», сидели, ожидая, как будет развиваться сцена. Илья, мой муж, сразу же погрузился в тарелку оливье, делая вид, что изучает каждый ингредиент. Он всегда так делает, когда приближается буря: прячет голову в песок и оставляет женщин разбираться со своими «бабскими делами».
Я медленно отложила вилку, промокнула губы салфеткой и взглянула на тещу. Татьяна Петровна сидела во главе стола в своем лучшем люрексовом платье, прямая, как столб, и излучала ожидание покорности.
Татьяна Петровна, я называю вас по имени и отчеству из уважения. Это вежливо и соответствует нашему положению, произнесла я спокойно, стараясь, чтобы голос был ровным.
Какому ещё положению? фыркнула она. Мы теперь одна семья! Я тебе сына отдала, кровь свою. Я теперь вторая мама. А ты мне «выкаешь», будто чужая. У нас в роду так не делают. Вон, Валька, невестка моей сестры, назвала меня мамой сразу после свадьбы, и они живут душа в душу. А ты всё держишь дистанцию. Нехорошо, Зарина, высокомерием отдаваться.
У меня одна мама, твёрдо ответила я. Её зовут Вера Андреевна. Другой мамы не может быть биологически и морально невозможно. Вы же мама моего мужа. Я вас уважаю, ценю, но «мамой» называть не буду. Прости, если это обидит, но лицемерить я не умею.
Теща схватилась за сердце, закатила глаза и бросила взгляд на всех присутствующих, ища поддержку.
Вы слышали? «Лицемерить»! Это я тебе лицемерие предлагаю? Я к ней с душой, печёные пироги ставлю, советы даю, а она меня игнорирует! Илья, скажи своей жене! Мать в своём доме обижена!
Илья попытался вмешаться, но лишь выдал:
Зарина, правда, маме приятно слышать. Это же просто слово, традиция такая.
Я посмотрела на него длительным взглядом. В нём читалось: усталость от постоянных претензий матери, разочарование в его безхарактерности и предупреждение, что на этот раз я не уступлю.
Для меня это не просто слово, Илья. Мама тот, кто меня выносил, рождал, ночами не спал, когда я болела, и кто любит без условий. Татьяна Петровна замечательная женщина, но она мне не мама. Давайте закрывать эту тему и не портить праздник. Кто ещё хочет кусок торта?
Ужин был испорчен. Гости быстро разошлись, чувствуя напряжённость в воздухе. Теща, провожая их, шептала соседке, что «современные невестки совсем совесть потеряли, благодарности нет».
Позже я мыла посуду, скребя тарелки с раздражением. Мне тридцать, я успешный архитектор, самодостаточная женщина, но в присутствии Татьяны Петровны иногда ощущаю себя провинившейся школьницей. Теща мастер пассивной агрессии: не кричит откровенно, но уколет «заботой», от чего хочется завопить.
На следующий день я надеялась, что инцидент ушёл в прошлое, но знала, что это лишь начало осады.
В субботу утром, пока Илья и я планировали отоспаться после тяжёлой недели, в дверь постучали. На пороге стояла Татьяна Петровна с огромной тележкой.
Спите? спросила она, вваливаясь в прихожую. Я только что с рынка вернулась, творог свежий, деревенский, думаю, зайду к детям, сырники испеку. А то тебе, Зарина, наверное, некогда, ты всё работаешь, карьеру строишь, а мужа кормить не успеваешь.
Я, в халате, с растрёпанными волосами, глубоко вдохнула.
Доброе утро, Татьяна Петровна. Мы не голодны, у нас уже есть планы.
Какие планы могут быть важнее горячего завтрака от мамы? сразу бросилась она к плите, громя кастрюлями. Илья! Вставай, сынок! Мама пришла!
За завтраком, поедая вкусные сырники (не отниму у неё это), Илья улыбался, а теща начала второй раунд.
Смотри, как я о вас забочусь: в шесть утра встала, на рынок съездила, сумку тащила. Спина болит, ноги ноют, а всё равно к вам. Разве чужой человек так сделает? Только мама. Вот почему тебе трудно назвать меня мамой? Язык отсохнет?
Я отложила вилку.
Татьяна Петровна, спасибо за завтрак. Но забота не измеряется сырниками. И звание «мама» не даётся за доставку творога.
А за что же? спросила она. За то, что тебя в роддоме взяли? Так я Андрюшу взяла. Мы теперь родня. Хочу, чтобы было посемейному, а ты холодная, как рыба. Вчера звонила Вере Андреевне, твоей маме, жаловалась.
Я напряглась.
Вы звонили моей маме? Зачем?
Чтобы рассказать, как ты себя ведёшь. Я думала, она тебя поправит. А она сказала: «Зарина, взрослая девочка, сама решает». Вот оно, воспитание! Попустительство одно.
Пожалуйста, больше не беспокойте мою маму своими жалобами, холодным тоном сказала я. У неё давление, ей нельзя волноваться.
А у меня давления нет? У меня сердце не болит? голос её задрожал. Я к тебе всей душой Я же стараюсь!
Илья вмешался поспешно:
Мам, ну не начинай. Зарина благодарна, правда. Просто ей нужно время привыкнуть.
Три года уже привыкает! отрезала теща. Ладно, если не хотите похорошему, не надо. Буду приходить, помогать, пока сама не поймёшь, кто тебе добра желает.
С тех пор её визиты стали регулярными. Она приходила «поматерински» проверять, чисты ли рубашки у сына, переставлять кастрюли в шкафах, критиковать шторы, цвет стен и даже марку стирального порошка, добавляя: «Мама плохого не посоветует».
Я держалась вежливо, ставила границы, как могла: не отдавала ключи от квартиры (хотя теща просила дубликат «на всякий пожарный»), не вмешивалась в финансовые вопросы. Но напряжение росло.
Развязка пришла в ноябре, когда я тяжело заболела гриппом. Температура под сорок, ломота, слабость. Илья, к несчастью, был в командировке в Новосибирске и не мог вернуться до пятницы.
Я лежала в постели, дрожа от лихорадки, позвонила маме, но та сама лежала в больнице с гипертоническим кризом. Я не хотела её тревожить, сказала, что у меня простуда.
В среду в прихожей услышала грохот, пакеты, громкий голос тещи:
Есть кто живой? Андрюша звонил, сказал, ты совсем расклеилась. Я пришла спасать.
Я с трудом приподнялась.
Татьяна Петровна не подходите заразно
Теща вошла в спальню, не сняв уличную одежду, огляделась. На тумбочке стояли кружки с недопитым чаем, упаковки таблеток, скомканные салфетки. В комнате стоял душный запах.
Ну и атмосфера! Хоть топор вешай, воскликнула она. И бардак. Болеть тоже надо культурно, Зарина.
Она открыла форточку, и ледяной ноябрьский воздух ударил в лицо.
Закройте, пожалуйста меня знобит прошептала я, укутываясь в одеяло.
Проветрить надо, микробы выгнать. Ничего, потерпишь. Я бульон принесла. Вставай, иди на кухню. В постели как в хлеву.
Я пыталась встать, но голова кружилась. Теща не отступала, толкала меня к движению. На кухне она разгрузила сумки, но вместо чая начала осмотр холодильника.
Господи, мышь! Сосиски, йогурты просрочены Чем ты мужа кормила перед отъездом? Бедный Илья, с гастритом не свалился бы.
Татьяна Петровна, мне плохо, сказала я, садясь на стул, положив голову на руки. Можно просто воды?
Воды? Сама наливай, рукиноги целы. Я вижу жир на плитке. Пока ты болеешь, я сделаю генеральную уборку. Стыдно перед людьми.
Она начала греметь кастрюлями, протирать шкафы хлоркой. Запах чистящего средства смешался с запахом болезни, и меня тошнило.
Пожалуйста, не надо уборки Мне нужен покой Уходите, пожалуйста
Вот тебе! уперлась она. Я к тебе как мать! Пришла помогать! А ты меня гоняешь? Я уже давление не измеряла, а уже за тряпку взялась. Ты бы спасибо сказала.
Спасибо, прошептала я. Но мне нужен лекарство, а не уборка. Вы купили то, что Илья просил?
Ой, список теща хлопнула себя по лбу. Я забыла. Зато купила свёклу! Борщ сварю. Борщ лучшее лекарство. Ты пока чисти овощи, а я бульон поставлю.
Я посмотрела на неё, будто температура поднялась до тридцати девяти.
Вы хотите, чтобы я с такой температурой чистила свёклу?
Что такого? Сидишь же. Руки работают. Труд лечит. Когда я болела, в огород копала, жила.
В этот момент зазвонил телефон. Это была мама, Вера Андреевна.
Зарина, доченька, как ты? Я только что выписалась, не могу лежать, когда ты болеешь. Я уже у твоего подъезда, подойду.
Через пять минут Вера Андреевна вошла в квартиру, бледная, но решительная.
Мамочка я разрыдалась, впервые за эти дни почувствовав облегчение.
Мама, не обращая внимания на тещу, бросилась к мне, потрогала лоб, ахнула.
Боже мой, ты же горишь! Быстро в постель! Я сейчас вызову скорую, если не успеем.
Она без лишних слов помогла меня улечь, накрыла, принесла влажное полотенце, вытянула лекарства, термос с клюквенным морсом и баночку куриного бульона.
Теща стояла в дверях, скрестив губы.
Я тоже помогала, заявила она. Уборку затеяла, борщ варить собралась. А вы, Вера Андреевна, только пришли после больницы, как бактерии.
Мама взглянула на неё спокойно, но твёрдо, как сталь.
Татьяна Петровна, видите, в каком состоянии Зарина? Ей нужен покой и тишина. Какой уборки? Какой борщ? Ей нужно пить и спать. Зачем заставлять её вставать?
Я хотела как лучше! Поматерински! Чтобы она взбодрилась! А она лежит, как квашня.
Я, подойдя к маминым рукам, собравшись с силами, произнесла громко:
Татьяна Петровна, подойдите, пожалуйста.
Теща удивлённо подняла брови, но подошла.
Слушайте меня внимательно. Полгода вы требуете, чтобы я называла вас мамой. Вы обижаетесь, манипулируете, жалуетесь всем. Сегодня вы показали, почему я никогда, слышите, никогда не назову вас мамой.
Почему? фыркнула она. Я к тебе приехала, продукты привезла
Потому что мама это не продукты и не уборка, перебила меня я. Посмотрите на мою маму. Она еле встаёт, пришла из больницы только, чтобы дать мне стакан воды и укрыть одеялом. Она не просит меня чистить свёклу, когда я падаю от слабости. Она не ругает мою грязную плиту, когда я умираю от температуры. Она просто любит и жалеет, тихо, без требований благодарности.
Мама сжала мою руку, и я почувствовала, как её тепло проникает в сердце.
Вы пришли не помогать, а утвердиться. Вы пришли играть в хозяйку, упрямо указывать на мой беспорядок, показывать, какая вы героическая женщина. Вы заставили меня встать, зная, что мне плохо, потому что вам важен ваш борщ и роль «святой мамы». Настоящая мама бережёт, чувствует боль ребёнка как свою. Вы же лишь теща родственница мужа. Сегодня вы доказали, что между этими понятиями пропасть.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Теща покраснела, потом побледнела. Её уверенность треснула.
Я я хотела вас взбодрить пробормотала она. Метод клин клином
Уходите, Татьяна Петровна, устало сказала я. Заберите свою свёклу и уходите. Оставьте ключи на полке в прихожей. И больше без приглашения не приходите. Я уважаю вас как мать Ильи, но в моём доме и сердце место маме уже занято этой женщиной, которая сейчас гладит меня по голове.
Теща посмотрела на маму, которая нежно протирала моё лицо мокрым полотенцем, не замечая её. В её взгляде отразилось истинЯ наконец почувствовала, что наш дом снова стал укромным уголком мира.
