Свекровь считает моих детей «неполноценными» внуками — из-за того, что я не её кровь
Всю жизнь мне казалось, что мне с мужем крупно повезло. Да и с его роднёй, если уж говорить откровенно. Дмитрий — душа-человек, мягкий, рассудительный. Его матушка, Валентина Семёновна, — женщина воспитанная, сдержанная, знающая меру в общении. Главное — никогда не лезла с непрошеными советами, все замечания высказывала деликатно, с почтением. Мы ладили, искренне, по-родственному. Даже в пустяках не возникало разногласий, и я по глупости верила, что так и бывает — та самая «идеальная свекровь», о которой бабушки на печи сказки сказывают.
Сестра мужа, Ольга, жила в Москве, замуж вышла раньше нас, но детей заводить не торопилась. Мол, хочет пожить в своё удовольствие, делами заняться, мир повидать. Так что первыми внуками для родителей Дмитрия стали наши ребятишки — Мишка да крошка Люба.
Свёкры души в них не чаяли. Гостинцы, празднества, забота, ласковые речи, фотографии в рамках по всему дому — всё дышало любовью и родством. Даже Любка звала бабку «маменькой второй». Сердце радовалось, что у моих кровинушек такая нежная привязанность со стороны отцовой родни. А Валентина Семёновна частенько приговаривала:
— Вы осчастливили нас! Какие у вас славные детки. Вот бы и Оленька нам когда порадовала.
И дождались. В прошлом году Ольга объявила, что ждёт ребёнка. Ликованию не было конца — слёзы умиления, звонки по всей родне, толки о том, как назвать. Даже моя Любка носилась по горнице с криками: «Скоро у меня кузина будет! Али кузен!»
Но, как водится, истинные трещины в родстве видны как раз в часы всеобщей радости.
Началось с пустяка. Гуляла я с Мишкой у реки, хлеб уткам кидали. Повстречалась нам соседка Агафья, с которой прежде избы рядом стояли. Поболтали о том о сём, и вдруг она спрашивает:
— Ну что, Ольга-то разрешилась?
— Нет, ещё ждём. Со дня на день, — отвечаю, улыбаюсь.
Тут она и ляпнула словечко, от которого у меня в жилах лёд пробежал:
— Ну, теперь у твоей свекрови внуки настоящие будут. Всё переменится, сама знаешь.
— Какие ещё настоящие? — переспросила я, ушам своим не веря.
— Да ты ж ей не дочь. Другое дело, когда у родной кровиночки дитя — это совсем иное чувство. Сама увидишь.
Ушла я от этого разговора, словно в дурмане. Простая, казалось бы, фраза прожгла мне душу насквозь. Выходит, мои дети — «ненастоящие»? Потому что от сына пошли, а не от дочери? И если уж соседка так мыслит — неужели и Валентина Семёновна, такая разумная и добрая, тоже так полагает?
Долго не могла выбросить это из головы. Вспоминала всё: как Валентина Семёновна Любку на руках качала, как с Мишкой в «гусек» играла, как величала их своим «утешением». Неужели всё это было… не взаправду? Или было, да теперь иначе станет?
Ольга родила сына. Нарекли его Гаврилой. И правда, с той поры многое переменилось. По крайней мере, я начала замечать то, на что раньше глаза закрывала.
Фотографии Мишки и Любки потихоньку со стен исчезали, а их место занимали портреты Гаврюши. В гости звать нас стали реже. В беседах же всё чаще слышалось: «Вот у Оленьки…», «Вот Гаврилка такой смышлёный…», «Вот бы вашим у него поучиться».
Зависти во мне нет. Ревности тоже. Но больно.
Потому что старалась. Потому что любила и верила в чистоту этих уз. Потому что мои дети — такие же внуки, такая же кровь, хоть и через сына. А теперь сижу да думаю: может, правда в тех жёстких словах Агафьи есть? Неужели свекрови впрямь делят внучат на «настоящих» да «не совсем»?
Ссориться не хочу. Разборок тоже. Но горечь на сердце остаётся. Горечь от мысли, что, видно, и любовь бывает с поправками. Даже к детям. Даже к внукам.
Подружки, скажите: случалось ли вам такое? Разделяли ли ваших ребятишек в семье? А может, это мне лишь чудится?
