**Дневник**
Галина Сергеевна до сих пор проклинает меня — якобы я увела у неё сына, который перестал плясать под её дудку.
Три года назад я впервые переступила порог дома семьи моего Дмитрия и сразу поняла: счастья ему здесь не светило. Вся материнская нежность доставалась младшему — Артёму, а Дима был вечным подручным, готовым бросить всё по первому зову. Артёма же носили на руках, холили, словно редкий цветок, не позволяя даже ложку за собой помыть.
Свекровь с деверем жили в добротном срубе на краю деревни, окружённой бескрайними полями да речкой. Хлопот тут хватало: то крышу подлатать, то дров наколоть, то картошку окучить. Да ещё куры, овцы да баня — дел на целый колхоз. Слава богу, мы с Димой жили далеко, в Екатеринбурге, за пять часов езды. Он и сам вздыхал с облегчением, но стоило ему появиться в родных пенатах, как на него сыпалась гора забот, будто он не сын, а батрак за миску щей.
Когда мы только сошлись, Галина Сергеевна расписывала деревенские прелести: закаты над рекой, уху на костре, парное молоко. Мы клюнули и решили провести первый отпуск у них. Мечтали о тишине, о долгих вечерах на крылечке. Но реальность ударила по носу уже на пороге.
Едва мы, уставшие, зашли в дом, отдыху конец. Дмитрия тут же снарядили в рваные сапоги и отправили чинить сарай. Меня же усадили чистить ведро картошки да готовить на всю ораву — свекра, свекровь, их соседей. Две недели превратились в каторгу. Костер развели единожды — да и то, чтоб шашлык для гостей пожарить. На рыбалку Дима так и не выбрался. А Артём? Тот валялся на диване, уткнувшись в телефон, или спал до обеда. Его жизнь — три точки: холодильник, туалет, подушка. И при этом Галина Сергеевна смотрела на него, как на царскую особу.
На седьмой день я не выдержала. Ночью спросила Дмитрия: «Почему брат ничего не делает? Чем он занят, кроме как дрыхнуть?» Муж устало буркнул: «Мама считает, он гений. Пусть силы копит.» Учёба у Артёма, правда, шла уже десятый год: то отчислят, то восстановят. А Дима? Тот годами вкалывал: строил, пилил, пахал. Пока я не появилась.
Тот «отпуск» стал последней каплей. Я сказала Диме: хватит тащить всё на себе. Почему он — ломовая лошадь, а Артём — белоручка? Родители месяцами копили дела к нашему приезду, хотя мог бы и деверь помочь. Но Галина Сергеевна берегла младшенького, будто хрустальную вазу.
К счастью, Дима задумался: впервые увидел, как несправедливо его используют. Мы решили — хватит. На майские, несмотря на звонки, остались дома. А когда собрались в Сочи — Галина Сергеевна взбесилась. Орала, что мы бросили семью, что им без нас пропасть. Дима хладнокровно спросил: «А Артём?» Оказалось, они веранду переделывают — и, конечно, ждали нас.
Тут муж взорвался: «У тебя два сына! Пусть второй шевелится!» Свекровь залепетала: «Он же учится!» Но Дима напомнил, как сам, студентом, горбатился на семью, пока брат «маленький». А теперь? Теперь Артём взрослый, но священная корова. «Мама, у тебя двое детей, — голос у него дрогнул. — Но чувствую, будто один твой, а я — так, работник.» И бросил трубку.
Не прошло минуты — звонок мне. Галина Сергеевна тряслась от ярости: я, мол, отняла у неё сына, разрушила семью. Я положила трубку и заблокировала номер. И ни капли не жалею.
Будь Дима единственным ребёнком — я бы первой звала помогать. Но когда один — князь, а второй — холоп, это не семья, а цирк. Я не хочу, чтобы муж чувствовал себя чужим среди своих. И если ради этого придётся порвать со свекровью — так тому и быть. Наша жизнь — наша. И мы выбрали себя.
