**2 мая**
Сегодня снова вспомнил, как три года назад впервые переступил порог дома моей жены Анастасии. Казалось бы, семейное гнездо должно быть тёплым, но её мать, Виктория Анатольевна, сразу дала понять: счастье здесь не для всех. Всё её внимание доставалось младшей дочери, Яне, а Настя была словно тень — вечной помощницей, готовой бежать по первому зову. Яну же лелеяли, как фарфоровую куклу, даже чашку за собой не уберёт.
Родители жили в просторной избе на окраине деревни, затерянной среди берёзовых рощ. Работы там — непочатый край: то крышу подлатать, то дрова нарубить, то картошку окучить. Да ещё куры, корова, баня — хлопот хватало. Слава богу, мы с Настей жили далеко, в Нижнем Новгороде, в шести часах езды. И она всегда вздыхала с облегчением, когда мы уезжали. Но стоило нам приехать в гости — на неё тут же сваливали гору забот, будто она не дочь, а батрачка за миску щей.
Когда мы только поженились, Виктория Анатольевна расписывала нам деревенскую идиллию: банька на закате, грибы в лесу, вечера с самоваром. Мы поверили и решили провести медовый месяц у них. Мечтали о тишине, о долгих прогулках, о спокойствии. Но реальность ударила по нам ещё на подъезде.
Едва мы вошли в дом, отдых испарился. Настю сразу усадили чистить ведро картошки, а меня отправили чинить покосившийся забор. Весь отпуск превратился в каторгу. Баню топили лишь раз — для гостей. В лес мы так и не выбрались. А Яна? Лежала на диване, уткнувшись в телефон, и даже ложку за собой не помыла. Виктория Анатольевна смотрела на неё с обожанием, будто та — её главное сокровище.
На пятый день я не выдержал. Ночью спросил Настю: «Почему твоя сестра ничего не делает?» Жена усмехнулась: «Она же „будущая звезда“». Учится на дизайнера, вот уже седьмой год, то бросает, то возвращается. А Настя? С детства таскала воду, стирала, готовила. И так продолжалось, пока я не забрал её из этого ада.
Тот «отдых» стал последней каплей. Я начал уговаривать Настю: хватит быть вечной спасительницей. Почему она должна пахать, пока Яна живёт, как барыня? Родители месяцами копили дела к нашему приезду, хотя могли бы и сами справиться. Но Виктория Анатольевна охраняла покой младшей, будто та — царская особа.
К счастью, Настя согласилась. Впервые увидела, как несправедливо с ней обходятся. Мы перестали ездить по каждому званию. На майские остались дома. А когда накопили на путевку в Сочи — сообщили родне. Виктория Анатольевна взорвалась. Кричала, что мы предатели, что им срочно нужно перекрыть крышу. Я холодно спросил: «А Яна?» В ответ — лепет: «Она же занята, у неё проект!»
Тут Настя не выдержала: «Мама, у тебя две дочери. Но похоже, одна — твоя, а я — чужая.» И бросила трубку.
Через минуту мне позвонила свёкровь. Голос дрожал от ярости: «Это ты украл мою дочь! Ты разрушил семью!» Я положил трубку и заблокировал номер. И ни капли не жалею.
Если бы Настя была единственным ребёнком — я бы сам рвался помогать. Но когда одна живёт, как царица, а другая — как прислуга, это не семья, а цирк. Я не позволю, чтобы мою жену использовали. Даже если придётся порвать с роднёй. Наша жизнь — наша. И мы выбрали себя.
**Вывод:** Иногда родные кровью — чужие по духу. И нет греха в том, чтобы отойти ради собственного счастья.
