Вчера моя свекровь, Алевтина Игоревна, созвала всех родственников, чтобы торжественно объявить, кому что перейдёт после её ухода. Честно говоря, я знаю, что меня могут осудить за мои чувства, но мне искренне жаль мужа. Вчера вечером его мать устроила настоящее семейное собрание — явились все: дети, внуки, невестки. Казалось, будет обычное застолье с чаем и пирогами. Ан нет! Она решила заранее распределить наследство, дабы, как она выразилась, «потом не делить кота на части». Но после этого разговора мир в семье, мягко говоря, повис на волоске.
Когда Алевтина Игоревна заявила: «Трёхкомнатная в центре Москвы отходит младшему — Валерке», — у моего мужа, Игоря, буквально задрожали пальцы. А потом она продолжила: «Старшему, Игорю, достанется дача в Подмосковье. Лена (то есть я) получит бабушкины украшения и сервиз. Остальным — кто акции Газпрома, кто мультиварку, а кто и прадедушкин компас». Все за столом переглянулись. Скажем так — атмосфера стала наэлектризованной. А у меня внутри всё перевернулось от несправедливости.
Когда гости начали расходиться, Игорь, хоть и был в шоке, подошёл к матери. Спокойно, без претензий спросил:
— Мам, почему ты решила поделить именно так? Твоё право, конечно, но почему не поровну? Просто объясни.
И знаете, что она ответила? Оказывается, в молодости все силы и средства вкладывали именно в Игоря. Мечтали, что он станет дипломатом, будет блистать в посольствах. Устраивали ему шикарную свадьбу, нянчились с внуком, пока мы работали. Короче, по её словам, старший сын уже получил свою порцию заботы и внимания.
А вот Валерку всегда обделяли. То карьера старшего важнее, то свои заботы… Вот и вырос он каким-то неустроенным. Университет бросил, в футболе не преуспел, женился на первой встречной. Теперь живёт в тесной однушке у тёщи, сидит с ребёнком, пока жена крутится как белка в колесе. На свою квартиру им даже мечтать нечего. Алевтина Игоревна вздохнула: «Он слабый, потому что мы его недолюбили. Хочу, чтобы хоть крыша над головой у него была».
Но вот в чём загвоздка — мы с Игорем ведь не на шее у родителей висели. Взяли ипотеку, пашем как кони, всё сами. И почему теперь получается, что нас как будто наказывают за самостоятельность?
Я понимаю — её решение, её правила. Но обидно до слёз. Не за себя — за мужа. Он молчит, не ноет, но я вижу — рану нанесли глубокую. И теперь не знаю, как с Алевтиной Игоревной общаться. После такого «раздела» даже чай вместе пить не тянет. Ведь когда родителей не станет, останется только память. А она может быть тёплой… а может — как нож в спину.
