**Дневник.**
Смотрю вокруг, на подруг — у многих отношения со свекровью как у кошки с собакой. Но у нас не просто натянуто, а будто между нами провал, глубокий и ледяной. Я могла бы смириться, что меня она не выносит, но как понять, что её неприязнь падает и на мою дочь — её же кровь, единственную внучку? Это режет по живому, и ни капли разума в этом нет.
Честно, и я к ней не горю любовью. Мы не ругаемся громко, не скандалим — просто обходим друг друга, будто тени в разных углах. Ей нет дела до нашей жизни, звонит только сыну, а мне — разве что если он трубку не берёт. И тогда её голос сухой, будто насквозь промёрзший: спрашивает только про него, даже словечка не бросит о внучке. Как нож под рёбра — резко и безжалостно.
Три месяца назад родилась моя Анечка. За это время свекровь — пусть будет Людмила Петровна — приезжала всего трижды, хоть живёт в часе езды, в той же Самаре. Первый раз — в день выписки. Зашла, пробормотала «ну, поздравляю», посидела десять минут — и марш домой, под предлогом «дел». Даже не дотронулась до ребёнка, сказала, что боится малявок — а вдруг сломает. Я онемела. Неужели женщина, сама вырастившая сына, может так равнодушно отвернуться от внучки? Разве сердце не дрогнет, не потянется обнять это маленькое чудо?
Через месяц вдруг запросила фото. Муж, конечно, отправил. Людмила Петровна ахала в ответ: «Какая прелесть! Какая красотка!». Словно соловей заливалась — но в гости не спешила. Говорила, что скучает, мечтает увидеть, но слова — это ветер, а дела — замок.
На днях у неё был день рождения. Нас позвали — куда деваться. Тут-то она и взяла Анеку на руки — ровно на секунду, чтоб щёлкнуть фото для показухи. А потом, будто обжегшись, сунула её обратно: «Забирай, я не умею». В груди вскипела, как самовар перед штормом. Как можно быть такой чёрствой?
ВерВернувшись домой, я увидела её пост в соцсетях — «Моя счастливая бабушка» под той самой фоткой, и внутри будто оборвалась последняя ниточка надежды.
