В маленьком городке Пермь, среди серых многоэтажек, жизнь Анны разрушилась двадцать лет назад. Её муж, Дмитрий, погиб в аварии всего через месяц после рождения их дочери, Любови. Его смерть стала ударом, после которого Анна едва держалась на ногах. Обхватив новорождённую дочь, она пыталась не утонуть в отчаянии.
В надежде на поддержку Анна переехала к свекрови, Галине Петровне. Но однажды ночью, когда она убаюкивала Любу, та ворвалась в комнату. Шаги громко эхом разносились по квартире, а лицо свекрови искажала холодная злоба.
— Хватит! — прошипела Галина Петровна, швырнув чемодан к её ногам. — Убирайся. Это не ребёнок моего сына.
Анна застыла, сердце сжалось от ужаса.
— Это его дочь! — выкрикнула она, но голос дрожал.
— Ты его обманула. Вон отсюда!
Ошеломлённая, Анна собрала вещи, схватила Любу и вышла на мороз. Они скитались, ночуя на лавочках в сквере, где детский плач резал сердце. Холод пробирал до костей, слёзы застывали на щеках. Спасение пришло от подруги, Ирины, которая нашла их утром у булочной, дрожащих и обессиленных.
— Аня? Господи, что случилось? — воскликнула Ирина, забирая их к себе.
Ирина стала их ангелом. Она дала им кров, помогла найти работу, и вскоре Анна с дочерью переехали в маленькую квартирку. Скромно, но зато своё. Годы шли, Галина Петровна делала вид, что их не существует. При случайных встречах она отворачивалась, будто перед ней пустое место.
Прошло двадцать лет. Любовь выросла: училась на врача, её ждало светлое будущее. В день её двадцатилетия Анна, Ирина и парень Любы, Игорь, собрались за столом, полным смеха и тепла. Домашний торт, свечки, улыбки — всё было хорошо, пока не раздался стук в дверь.
Анна открыла и замерла. На пороге стояла Галина Петровна с букетом роз и коробкой торта. Её улыбка была натянутой, как маска.
— Аня, сколько лет… Можно войти? — голос дрожал от фальшивой нежности.
Не дожидаясь ответа, она шагнула в комнату. Взгляд её упал на Любу, и глаза засветились поддельным восторгом.
— Боже, какая ты выросла! Вся в бабушку! — воскликнула она.
Люба нахмурилась, глядя на мать.
— Мам, это кто?
Галина театрально прижала руку к груди.
— Твоя мать не рассказывала? Я твоя бабушка! Думала о тебе каждый день!
Ирина уронила вилку, звонко ударившуюся о тарелку.
— Ты издеваешься? — её голос дрожал от злости.
Галина проигнорировала её.
— Я пришла всё исправить, — заявила она, будто это могло перечеркнуть прошлое.
Анна не сдержалась.
— Исправить? — голос её сорвался. — Ты назвала Любу ошибкой, вышвырнула нас на мороз! А теперь пришла разыгрывать любящую бабушку?
— Аня, не драматизируй, — отмахнулась Галина. — Это всё давно прошло.
Люба встала, её лицо стало каменным.
— Мне нужно подумать, — сказала она и вышла на кухню. Анна пошла за ней, сердце колотилось, как бешеное.
— Любка, не дай ей себя обмануть, — взмолилась она.
— Почему ты мне о ней не говорила? — спросила дочь, скрестив руки.
— Потому что она не заслужила быть в твоей жизни. Она сказала, что ты не дочь Димы.
Люба стиснула зубы.
— Правда?
Анна кивнула, чувствуя, как подступают слёзы.
— Ей всегда была важна только она сама.
Люба глубоко вдохнула.
— Я разберусь.
Они вернулись в зал. Люба посмотрела на Галину, и взгляд её был острым, как нож.
— Зачем ты пришла теперь, после двадцати лет?
Галина замялась, маска поползла.
— Ну, родная… мне нужна помощь — здоровье слабое, а семья должна держаться вместе.
В комнате повисла тишина. Ирина ахнула, Игорь пробормотал:
— Ну и наглость!
— Ты хочешь, чтобы мы о тебе заботились? — холодно спросила Люба.
— Немного поддержки, — Галина сделала жалобное лицо. — Это же справедливо.
Анна не выдержала.
— Справедливо? — крикнула она. — Ты выгнала нас, назвала меня обманщицей, а теперь лезешь за помощью?
Галина сузила глаза.
— Я же извинилась, — бросила она, хотя ни слова раскаяния не прозвучало.
Люба заговорила, голос её был ровным, но твёрдым.
— Моя мама отдала мне всё. Ты делала вид, что нас нет. Ты не бабушка. Ты просто человек, который хочет, чтобы его простили и забыли.
Лицо Галины окаменело.
— Ты пожалеешь, — прошипела она.
Люба не дрогнула.
— Нет. До свидания.
Дверь захлопнулась. Люба обняла Анну.
— Прости, что тебе пришлось через это пройти, — прошептала она.
— Тебе не надо было меня защищать, — ответила Анна, слёзы катились по щекам.
— Надо, — твёрдо сказала Люба. — Ты всегда была моей семьёй.
Ирина нарушила тишину.
— Ну что, будем торт есть?
Все рассмеялись. Впервые за двадцать лет Анна почувствовала покой. Пустые слова Галины ничего не значили. Они с Любой построили что-то настоящее, что никто не мог разрушить. Они не просто выжили — они жили.