Был обычный вечер. Я еле-еле убаюкала дочку Катюшу, налила себе остывшего чаю и опустилась на диван. За день не успела даже перекусить — грудничок отнимал все силы, каждый час, каждую минуту. С тех пор как муж Сергей собрал вещи и ушёл без объяснений, жизнь превратилась в сплошную борьбу: слёзы ночью в подушке, неоплаченные счета, постоянная тревога. Но была она — моя кроха, ради которой я держалась.
Вдруг раздался резкий стук в дверь. Открываю — на пороге свекровь, Галина Петровна. Не звонила, не писала все эти месяцы, будто нас и не существовало. А теперь стоит, будто так и надо.
Впустила её молча. Села напротив, чувствуя, как воздух между нами наэлектризовался. Она смотрела на меня свысока, как на неудачницу. Потом заговорила:
— Ты в тяжёлом положении, Ольга, — начала она. — Одна, без мужа, денег нет, с ребёнком на руках. Но я пришла не просто так. У меня решение. Правильное решение.
Сердце ёкнуло. Не “чем помочь”, а “тебе надо”. Голос её звучал, как приговор.
— Отдай Катю нам, — продолжила она. — Мы с отцом воспитаем. Ты ещё молодая, устроишь личную жизнь, родишь нового. А девочке у нас будет всё: и достаток, и образование. Тебе же самой легче станет.
Я онемела. Руки сами сжались в кулаки.
— Что… что вы сказали? — прошептала.
— Ты не справишься, это очевидно. Где ты возьмёшь деньги? Где силы? Ребёнку нужна стабильность. А ты что можешь дать? Только страдания. Не будь эгоисткой.
В ушах зазвенело. Это же мой ребёнок! Моя кровь! А она говорит, словно о вещи, которую можно переложить в другие руки.
— Вы… предлагаете мне отказаться от дочери? — голос дрожал.
— Это не отказ. Это разумный выбор. Она будет счастлива, а ты начнёшь жизнь заново.
В тот момент я поняла: это не помощь. Это захват. Она всегда контролировала Сергея, теперь хочет контролировать и нас.
— Выйдите, — сказала я тихо, но так, что слова прозвучали как выстрел. — Немедленно.
— Одумайся, — бросила она на прощание. — Потом пожалеешь.
Дверь захлопнулась. Я прижала спящую Катю к груди и медленно скользнула на пол. Сердце бешено колотилось. Целовала её макушку и шептала: “Ни за что. Никогда”.
Всю ночь не смыкала глаз. Вспоминала, как впервые увидела две полоски на тесте, как боялась за каждое её шевеление в животе, как плакала от счастья, услышав первый крик. А теперь кто-то решил, что я “недостаточно хороша” для собственной дочери.
Да, мне тяжело. Да, деньги считаем до копейки. Да, иногда силы на исходе. Но это мой ребёнок. И я готова горы свернуть ради её улыбки. Я научусь быть сильной. Научусь зарабатывать. Научусь защищать её от всего — даже от “добрых” советчиков.
Когда утром Катюша потянулась и заулыбалась, я поняла: нет в мире ничего важнее, чем твой ребёнок. И никакое “разумное решение” не заменит материнской любви.