Младшенький — разве не внук? Почему свекровь одно чадо любит, а второе будто и не замечает…
Порой самые глубокие раны оставляют не враги, а те, кого мы считали родными. Вот и у меня такая история. Меня зовут Алевтина, и уже шесть лет я замужем за Геннадием. У нас растёт чудесный сынишка Тёма. Но с самого его рождения в нашей жизни витает тень — равнодушие его бабушки, моей свекрови.
Всё началось ещё до появления Тёмы. Когда я познакомилась с Геной, он уже два года как развёлся. Его старшему сыну от первого брака тогда было пять. Гена честно признавал, что платит алименты и видится с ребёнком, но уверял, что с бывшей женой всё кончено, и в нашу семью она не сунется. Мы оба верили, что начинаем жизнь с чистого листа.
Свекровь с самого начала держалась со мной холодно. Не грубила, но и тепла не проявляла. Я понимала: может, она всё ещё надеется, что первая невестка вернётся. А может, считает меня «похитительницей», хотя Гена ушёл задолго до нашей встречи. Я старалась не обращать внимания. Но то, что случилось потом, больнее любой грубости.
Когда родился Тёма, свекровь даже не позвонила. Ни поздравлений, ни визита — тишина. При этом старшего внука она продолжала опекать: забирала на выходные, водила в секции, осыпала подарками. А про Тёму — будто и не знала.
Гена расстраивался, но верил, что она «отойдёт». «Мама у меня консервативная, — говорил он. — Ей надо время». Он предложил привезти Тёму к ней, но я отказалась. Как оставлять ребёнка с человеком, который его будто в упор не видит? А вдруг и правда не примет?
Шли годы. Нашему сыну уже почти четыре. Он весёлый, общительный малыш. Старший брат часто приходит в гости — и это радует: несмотря на разницу, они нашли общий язык. Мои родители души не чают во внуке, приезжают каждые выходные. А вот бабушка со стороны отца так и не появилась.
Ни на первый день рождения, ни на второй, ни на третий. Мы не звали — зачем навязываться? Не напоминали — унижаться не хотели. В душе копилась обида, и я решила: пусть будет так. Не надо — значит, не надо. Какая же это бабушка, если ей всё равно?
Но тяжелее всего видеть глаза Гены. Он молчит, не жалуется, но я-то вижу — ему больно. Всю жизнь он считал маму доброй, отзывчивой. Не понимает, как она может отвернуться от родного внука. Мы говорили об этом не раз. Он пытался с ней поговорить, но она лишь отмахивалась: то здоровье подводит, то времени нет.
Знаю, он всё ещё ждёт. Что однажды она постучится в дверь с тортом и скажет: «Простите, одумалась». Но я больше не жду. И не хочу, чтобы Тёма рос в ожидании чуда, которое может и не случиться.
Мы дали сыну всё, что могли: любовь, заботу, поддержку. У него есть родители, души в нём не чающие, есть дедушка и бабушка с моей стороны, есть старший брат. А если бабушки по отцу в его жизни нет — значит, так и надо. Не стану силой тащить в нашу жизнь того, кто сам отвернулся.
Но материнское сердце — не камень. Иногда ловлю себя на мысли: а вдруг Тёма спросит, почему бабушка не приходит, не зовёт в гости, почему у брата она есть, а у него — нет? Что отвечу? Что не любит? Что чужой?
Не хочу, чтобы сын чувствовал себя нежеланным. Но и врать не стану. Пусть лучше знает: любовь не выпросишь. Её или дарят — или нет.
Гена пока не смирился. Верит, что мать одумается и поймёт, как обижала невинного ребёнка. А я лишь молюсь, чтобы Тёма не почувствовал того холода, что когда-то ощутила я. Ведь нет ничего больнее равнодушия своих же.
И если свекровь когда-нибудь прочитает эти строки — пусть знает: дверь нашего дома пока открыта. Но не навечно. Любовь внука надо заслужить — не словами, а делами. Пока не поздно.
