Свекровь решила переоформить мою кухню под свой вкус, пока я была на работе.
Антон, пожалуйста, следи, чтобы она не «улучшала» кухню. Ты помнишь, сколько мы выложили в ремонт и как я нервничаю изза фасадов, сказала Злата Кузнецова в прихожей, поправляя ремешок сумки.
Антон, доедая утреннее кофе, улыбнулся и кивнул.
Злата, успокойся. Мама приехала на неделю, пока у неё в Новосибирске трубы заменяют. Она не враг, а просто хочет накормить супом. Тебе же не придётся стоять у плиты вечером.
Суп здорово, но прошу, не дай ей «улучшать» пространство. Помнишь, как в нашей прошлой квартире она решила, что белые обои скучны, и наклеила в коридоре бордюр с дельфинчиками? Я тогда неделю клей оттирала.
Оставим прошлое в прошлом, мама просто хочет уюта. Беги, опоздаешь. Я сегодня работаю из дома, всё под контролем.
Злата тяжело выдохнула, чмокнула мужа в щёку и поспешила наружу. Её кухня была храмом стиля: три месяца с дизайнером подбирали матовый графит, натуральный камень, скрытую фурнитуру, минимум аксессуаров. Любая царапина воспринималась как личная травма.
Валентина Ивановна Петрова, свекровь Златы, громкая, деятельная женщина с твёрдым вкусом, приехала накануне вечером. Оглядев квартиру, она заметила, что «в молодёжных квартирах всё чисто, но глаз зацепиться не за что». Злата послушно промолчала, списав это на усталость в дороге.
Рабочий день тянулся бесконечно. Злата то и дело хотела позвонить мужу, но отгоняла себя: «Антон обещал следить». К тому же у неё был важный отчёт, а домашние тревоги отвлекали бы от работы.
В обед она всёже набрала номер мужа.
Как дела? Как мама?
Нормально, голос Антона звучал слишком бодро, но в нём слышалась напряжённость. Мама уже немного «хозяйничает». Пирог напекла, запах разлился по всему подъезду!
Пирог? Злата напряглась. Она включила духовку? Разобралась с сенсорной панелью? Там же блокировка стоит.
Разобралась, она у меня смышленая. Поль, у меня совещание по Zoom, давай вечером поговорим, а? Целую!
Он повесил трубку быстро. Фраза «хозяйничает потихоньку» могла означать всё, от мытья посуды до перестановки мебели.
Остаток дня Злата провела на иголках, представляя себе жирные пятна на матовых фасадах, сколы камня, расплавленные пластики. Когда она вышла из лифта, её встретил запах жареного лука, дрожжевого теста и странной хлорки. Она открыла дверь квартиры.
Я дома! крикнула она, бросив туфли.
Тишина ответила ей. Из кухни доносилось радостное пение Валентины и звяканье посуды. Дверь в кухню была приоткрыта. Злата переступила порог и упала, уронив сумку.
Её строгий графитовый рай превратился в настоящий праздник цвета.
Первое, что бросилось в глаза яркая оранжевая клеёнка с гигантскими подсолнухами, свисающая волнами и закрывающая ящики. На полу столешница, покрытая этой тканью, а не камнем. Валентина, в цветастом фартуке, обернулась от плиты.
О, Злата, пришла! воскликнула она. Мы тут плюшками балуемся! Сейчас всех накормлю. Я же всё подготовила с утра.
Злата не могла вымолвить ни слова. На серых фасадах, тех самых, что нельзя полировать абразивом, появились наклейкибабочки: розовые, голубые, салатовые, размером с ладонь, повсюду.
Валентина Ивановна пробормотала Злата, чувствуя, как дергается левый глаз. Что это?
Бабочки? Купила в магазине, пока за молоком бегала. Живее стало! У вас всё серое, как в подвале, а тут лето, радость! И Антошке тоже понравилось.
В дверь вошёл Антон, выглядя виновато. Он отводил взгляд, будто бы не хотел смотреть на свои носки.
Мам, я же говорил, что Злата может не оценить пробормотал он.
Что оценивать? воскликнула свекровь. Я вам уюта добавила! Кухня дорогая, а души в ней нет. Пусто, холодно.
Злата шагнула к окну. Её любимые римские шторы «мокрый асфальт» исчезли, а вместо них висел белый тюль с золотыми лебедями.
А шторы шепотом сказала она. Где мои шторы?
В стирке, отмахнулась Валентина, переворачивая жареный беляш. Они пыльные, серые. Я свои повесила, привезла из Москвы на всякий случай.
Злата приподняла край подсолнуховой клеёнки и обнаружила липкое пятно.
Зачем клеёнка? Это камень, его нельзя накрывать!
Камень холодный, локти замёрзнут! Я тесто раскатывала, боялась запачкать. Клеёнка дешёвая, в «Пятёрочке» купила, выглядит иначе.
Злата почувствовала, как внутри закипает вулкан. На холодильнике, двухметровом стальном гиганте, появились магнитные поросята, кошки и изображения городов Золотого кольца.
Откуда? указала она дрожащими пальцами.
Это мои! Привезла из дома, думала, что они пылятся. А сейчас место есть, вот этот из Сочи, когда Антошка был маленьким. Память!
Злата глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Ей нужен был короткий разговор с мужем.
Антон, можно пару слов в спальню?
Антон быстро пошёл за ней. Валентина крикнула им:
Не шепчитесь, стынет же всё! Садитесь, пока горячее!
В спальне Злата закрыла дверь и опёрлась спиной.
Ты же обещал следить, холодно произнесла она.
Я работал! начал оправдываться Антон, жестикулируя. На Zoomзвонке, вышел попить воды, а тут уже бабочки. Я сказал маме: «Полина будет ругаться», а она: «Ничего, ей понравится». Не мог их убирать, она бы обиделась!
Обиделась? шипела Злата. Ты превратил мою кухню в колхозный рынок! Подсолнухи! Бабочки! Ты понимаешь, что клей может разрушить «софттч»?
Мы ототрем, пробормотал он. Я видел полку, но
Полка? спросила Злата. Я ещё не видела, но боюсь смотреть. Скажи ей вернуть всё как было.
Я не могу, жалобно сказал Антон. Она мать, она старалась. Если скажу, что всё ужасно, её давление подскочит. Давай неделя? Она уедет, а мы всё исправим.
Неделя? расширила глаза Злата. Я не смогу пить кофе среди золотых лебедей и пластмассовых бабочек! У меня глаз дергается!
Полечка, ради меня, умолял он. Я куплю тебе сертификат в СПА, два. Только не устраивай сцену. Мама уже переживает изза ремонта у себя.
Злата посмотрела в глаза мужа, увидела в них мольбу и страх. Злость отступила, уступив место безмолвному раздражению.
Ладно, произнесла она. Я не устрою скандал сейчас. Клеёнку сниму, шторы верну вечером, скажу, что у меня аллергия на синтетику.
Они вернулись на кухню. Валентина уже накрыла стол. Под оранжевой клеёнкой с подсолнухами стояли тарелки с дымящимся борщом, а в центре гора беляшей.
Садитесь, трудяги! командовала свекровь. Сметанку положить?
Злата села, не желая есть, но аромат был притягателен. Она взяла ложку, стараясь не смотреть на гусеницунаклейку перед носом.
Валентина Ивановна, спасибо за ужин, начала дипломатично. Но про декор У меня специфический вкус, я люблю пустоту.
Это не вкус, это депрессия, детка, заявила свекровь, откусывая пирожок. Молодая женщина должна жить в красоте. Цветочки, рюшечки женская энергия. У тебя всё как в операционной, а мужу в таком интерьере неуютно. Да, Антоша?
Антон поперхнулся борщом.
Мам, почему? Мне нравилось. Стильно.
Стильно, передразнила Валентина. Стильно когда душа поёт. Сейчас она поёт. Кстати, я в ванной тоже порядок навела.
Ложка Златы упала, ударившись о тарелку, и борщ разлетелся по подсолнухам.
В ванной? спросила она мертвым голосом.
Да, а то у тебя всё в одинаковых банках, не разберёшь. Я маркером подписала, коврики постелила, розовые, пушистые. Шторку тоже заменила, а то стеклянная перегородка срамота. Повесила нормальную, с дельфинами.
Злата встала, собравшись с силами.
Спасибо, было вкусно, сказала, глядя в стену. Я прлягу, голова болит.
Она вышла, слыша, как свекровь шепчет Антону:
Видишь? Я же говорила переутомилась девка. Ничего её не радует, даже такая красота.
В ванной было ещё хуже: розовый «мохнатый» коврик, чёрные маркерами надписи «ДЛЯ ГОЛОВЫ», «ДЛЯ ТЕЛА», «МЫЛО», а стеклянную перегородку укрыло полиэтиленовое полотно с синими дельфинами, врезающееся в дорогой керамический пол.
Злата села на край ванны, закрыла лицо руками и почувствовала, как внутри закипает вулкан. Через несколько минут в дверь постучал Антон.
Злата, ты как?
Хочу, чтобы она уехала, тихо сказала она. Не через неделю, а завтра.
Куда она поедет? У неё ремонт, воды нет…
В гостиницу, номер с завтраками. Я заплачу. Я не могу жить в этом цирке, Антон. Она испортила мои вещи. Ты видел маркер на диспенсерах? Это же не отмывается!
Отмоем спиртом, сказал он. Не кипятись.
Дело не в спирте! воскликнула она. Дело в том, что она не уважает меня. Это её полигон для игр, как у кота!
В этот момент раздался грохот, звон разбитого стекла и крик Валентины.
Злата и Антон бросились в кухню. На полу лежала тяжелая дубовая полка, обрушившаяся вместе с горшками, которые свекровь, видимо, пыталась поставить.
Я я только цветок полить хотела, пролепетала она. Думала, что полка держится
Злата посмотрела на стену: крепления оторвались, оставив зияющие дыры в штукатурке.
Полка рассчитана лишь на пару фоторамок, а не на три горшка, спокойно сказала она. Восстановить её без замены стены невозможно, квадратный метр стоит как ваша пенсия за полгода.
Свекровь всхлипнула:
Всё у вас хлипкое! В наше время мебель делали на века!
Злата прошла сквозь осколки, коснулась края дырки.
Это декоративная штукатурка, произнесла она. Пришлю мастеров, они всё исправят.
Свекровь, испуганно глядя, спросила:
Ты всё это хочешь? Убирать всё?
Нет, ответила Злата. Я вызываю такси, бронирую гостиницу «Центральная», мама будет там, пока ремонт не закончится. Здесь она больше не останется.
Выгоняете мать из дома? ахнула Валентина. За одну дырку в стене?
Антон, побледнев, понял, что спорить бессмысленно.
Мама, ты права, сказал он. Ты разрушила кухню.
Я хотела уюта! вопила свекровь. Вы неблагодарные!
Идите собираться, кивнула Злата. Антон поможет. А я пока начну отдирать бабочек.
Сборы прошли бурно: Валентина плакала, бросала вещи в чемодан, забирала подсолнуховую скатерть, магниты с холодильника. Злата стояла в дверях, наблюдая, как муж выносит чемодан. Ей было жаль стены, нервов и мужа, застрявшего между двух огней, но она знала, что если проглотить всё сейчас, будет только хуже.
Когда дверь за ними закрылась, в квартире наступила тишина. Злата вздохнула, пошла на кухню, осмотрела поле битвы: крошки клеёнки, следы клея, запах беляшей, который, казалось, впитался в стены.
Она достала мусорные мешки, швабру, растворитель и шпатель. Сначала сняла наклейки клей легко отшёл с покрытием. Затем убрала оранжевую ткань, вернула каменную столешницу, сняла розовый коврик из ванной, отмыла маркеры со стиральных дозаторов. Через два часа квартира почти вернулась к прежнему виду, лишь дыры в стене напоминали о «уюте» свекрови.
Антон вошёл тихо, как мышь. Злата сидела за чистым столом, пить чай.
Я её заселил, сказал он, садясь напротив. Номер люкс, как ты просила. Она всё ещё ругается, звонит подругам, рассказывает, как её выгнали на мороз. На улице плюс двадцать.
Пусть рассказывает, безразлично ответила Злата. Главное, что она теперь в гостинице, а не в моём доме.
Прости, сказал Антон, глядя в её глаза. Я был глуп, надо было сразу остановить её. Я привык, что мать в моей комнате «порядок наводит». Я думал, что это нормально.
Злата впервые за вечер улыбнулась.
Это не забота, а контроль, сказала она. Мы наймём мастеров, они отремонтируют стену, а визиты мамы будут только по праздникам и в нейтральных местах, без ночёвок.
Согласен, кивнул он. И уберу остатки беляшей со стола.
Что? удивилась Злата. Было вкусно.
Вкусно, но пахло насилиемИ, закончив вечер с пиццей, мы наконец ощутили, что домашний уют это не только безупречные фасады, а взаимное доверие и готовность отстаивать свои границы.
