10 мая.
Был обычный вечер. Только уложил маленькую Дашу, еле успел перевести дух. Чай в кружке уже остыл, но пить его некогда — целый день крутился как белка в колесе. Грудничок — это не просто ребёнок, это испытание на прочность. Каждый день, каждый час, каждая минута. С тех пор как Лиза ушла — просто собрала вещи и исчезла, — живу будто в дурмане. Счета, кредиты, вечное чувство, что не справляюсь. Но есть она. Моя дочь. Крохотный человечек, ради которого я держусь.
И тут — резкий стук в дверь. Открываю, а там тёща. Давно её не видел — после ухода Лизы даже не позвонила, не спросила, как внучка. А теперь стоит на пороге, будто так и надо.
Впустил. Села напротив, смотрит оценивающе, будто я пациент в тяжёлом состоянии. Молчание давит.
— Тяжело тебе, — наконец заговорила. — Остался один, с ребёнком, без денег. Но я пришла не просто так. Пришла с решением. С тем, что нужно сделать.
Голос у неё ровный, будто речь о чём-то обыденном. А внутри у меня уже ёкнуло.
— Отдай Дашу нам, — продолжила. — Мы с отцом воспитаем. Ты молодой, жизнь ещё наладится. Женишься, детей ещё настрогаешь. А девочке нужна стабильность.
Словно кулаком под дых.
— Что?.. — только и выдавил.
— Ты еле справляешься. Видно же. Без работы, без перспектив. Зачем мучить себя и ребёнка? Мы дадим ей всё. А ты освободишься.
В ушах звенит, в груди ком. Это не помощь. Это попытка вырвать у меня мою кровь и выдать за милость.
— То есть… отказаться от дочери? — голос предательски дрогнул.
— Да. Так будет лучше.
Встал. Колени дрожат, но я смотрю на неё — на женщину, которая всю жизнь давила на Лизу, контролировала, ломала. И теперь решила сломать меня.
— Вали отсюда. Сейчас же.
— Подумай, — бросила на прощанье. — Пока не поздно.
— ВОН! — голос сорвался в крик.
Захлопнул дверь, прижал Дашу к себе и сел на пол. Сердце колотится, будто после драки. Глажу её тёплую спинку и шепчу:
— Никому тебя не отдам.
Не спал до утра. Думал о том, как просто некоторым решать, что для кого-то лучше. Вспоминал, как впервые взял её на руки, как боялся уронить, как не спал ночами, слушая её дыхание. А теперь кто-то решил, что я не имею права быть её отцом — только потому, что мне тяжело.
Да, тяжело. Да, ночи без сна, да, пустой холодильник и долги. Но это моя дочь. Я буду драться за неё. Буду работать, падать, подниматься — ради неё.
Я не идеальный отец. Но я настоящий. И лучше быть настоящим, чем удобным. Лучше бороться, чем сдаться.
Тёщу больше не пускал на порог. И не жалею. Потому что понял: в этой жизни я могу потерять всё, но свою девочку — никогда.