С самого замужества я пыталась выстроить отношения со свекровью. Восемь лет терпела, сглаживала углы. Когда мы с мужем переехали из села в Нижний Новгород, его мать — Валентина Степановна — стала звонить каждые выходные. Одно и то же: «Приезжайте, помогите!» То картошку перебрать, то грядки прополоть, то племяннице Машке обои в квартире поклеить. И мы ехали. Помогали.
А мне ведь не восемнадцать, и жизнь у меня не беззаботная. Пять дней в неделю работаю, двое детей, своя квартира, хозяйство. Хочется хоть в выходные передохнуть.
Но Валентина Степановна видела в нас бесплатную прислугу. Стоило мне пробубнить, что устала, сразу слышала: «А кто же, если не вы?» И ведь не экстренные ситуации — просто прихоти! Однажды позвонила: «Не приезжай ко мне, лучше помоги Машке с ремонтом». Приехала, как дура. А «трудолюбивая» Машка тем временем любовалась свежим маникюром и чайник перезаваривала.
Муж всё видел. Не дурак, понимал, что нас используют. Но рот раскрыть боялся — мать же. Я молчала. Пока не наступил предел.
Однажды я просто перестала ездить. Без ссор. Без объяснений. Осталась дома и сказала: «У меня свои дела».
Свекрови это не понравилось. Начала сына допрашивать: «Что случилось? Почему она такая чёрствая?» Муж просил: «Съездим, а? Чтобы мама не волновалась». Но я больше не желала участвовать в этом фарсе.
Мне тридцать пять. Я имею право в выходные отдыхать, а не прислуживать тем, кто и пальцем не шевельнёт. Ни благодарности, ни уважения я не видела. Только требования.
В ту субботу я наконец прибралась дома. Перестирала вещи, наготовила еды, а в воскресенье — впервые за годы — повалялась на диване с книжкой. Кайф. Но дверной звонок оборвал покой.
На пороге — Машка.
Без приветствия, без тени вежливости набросилась: «Эгоистка! Ты семью бросаешь, тёте звонки игнорируешь! Ты обязана помогать — ты теперь в семье!»
Я спокойно выслушала, пожелала удачи и закрыла дверь.
Но на этом не кончилось. Вечером явилась сама Валентина Степановна. С порога — в крик: «Неблагодарная! Я для вас всё, а ты зазналась!» СмотрелЯ спокойно взглянула ей в глаза и сказала: «Если помощь так важна — попросите свою дочь, а я больше не ваша золушка».
