С тёщей требовали помощи каждый уикенд пока я не сказала «хватит». Я не служанка, и никто не имеет права диктовать мне расписание.
С самого начала брака я старалась ладить с ней. В течение восьми лет я сжёг зубы и терпеливо принимала невзгоды. После того как мы с мужем переехали из деревни воФранцию, в Лион, её звали Жаклин Бертран, и каждую неделю звонила нам: «Приходите в выходные, нужна помощь!» Тото для сортировки картошки, то вспахать грядку, то помочь младшей дочери наклеить обои. И каждый раз мы поддавались, будто куклы на нитях.
Но мне уже не двадцать, и жизнь моя далека от безмятежного потока. Я работаю пять дней в неделю, воспитываю двоих детей, веду домашнее хозяйство. Я тоже заслуживаю передышки хотя бы воскресный отдых.
Для Жаклин мы были бесплатной рабочей силой. При малейшем признаке усталости она отливала: «А кто же тогда это сделает, если не ты?» Хорошо, но это никогда не было настоящей чрезвычайной ситуацией. Однажды она попросила меня не приходить к ней чтобы я вместо этого помогла её дочери Элодии покрасить гостиную. Я согласилась, как дурочка. А пока я бегала с рулеткой и кистью, «принцесса» Элодия позировала перед зеркалом, любуясь новым маникюром и кипя чайник снова и снова.
Муж всё видел. Он не был глуп, он понял, что нами пользуются, но молчал ведь это его мать. Поэтому я сдерживала злость. Пока не наступил тот день
В одну субботу я просто не пошла к ней. Никакой драмы, без объяснений. Оставилась дома, сказав, что у меня есть другие планы.
Разумеется, Жаклин была недовольна. Она сразу обратилась к сыну: «Почему она вдруг так «неблагодарна»?» Муж умолял меня пойти, «хоть бы ему угодить». Но я уже устала от этой маски.
Мне было тридцать пять, и я имела право отдохнуть, а не служить тем, кто даже пальцем не шевелит. Я не замечала у них ни благодарности, ни уважения только требования.
В тот уикенд я позаботилась о своём доме: стирала скопившееся бельё, готовила настоящий обед, а в воскресенье уютно устроилась с книгой на диване. Чистое счастье, пока не позвонили в дверь.
Элодия.
Без приветствия, без малейшей вежливости, она выплеснула на меня гнев: я эгоистка, плохая воспитанница, предательница семьи. Она напомнила о моём «долге», ведь я же часть этой семьи.
Я её выслушала, пожелала хорошего дня и закрыла дверь.
Но на этом всё не закончилось. В тот же вечер Жаклин появилась у меня дома. Войдя, она обвинила меня в неблагодарности и пренебрежении, хотя, по её словам, «всё отдала». Я посмотрела на неё, и в памяти всплыл каждый час, проведённый за готовкой, уборкой, работой в саду.
И вот, стоя передо мной, она осмелилась прочитать мне мораль.
Мне это стало невыносимо.
Не сказав ни слова, я открыла дверь и показала ей выход. Потрясённая, она пробормотала чтото и ушла. Я вернулась к книге, и впервые за многие годы смогла спокойно вдохнуть.
Это была не вспышка гнева, а освобождение. Я поняла, что моё время принадлежит только мне. И если я должна чтото отдавать, то себе и своим детям.
В ту ночь я лёгко уснула, сердце было лёгким. Наконецто свободна.