«Невестка села на шею моему сыну!» — кричит свекровь, обвиняя меня в лени, пока я сижу в декрете с двумя детьми.
Я никогда не обманывалась. С самой первой встречи я знала — свекровь меня не полюбит. Дело не в моём характере, не в поступках, не в том, как я отношусь к её сыну. Нет. Просто я из провинции, а она — москвичка. И для неё этого хватило, чтобы поставить на мне крест. Я «не её круга», «не его уровня», «не пара». И всё.
Когда мы с Сашей расписались, её холодность чувствовалась сразу. Улыбалась сквозь зубы, разговаривала сдержанно. Делала вид, что всё нормально, но даже простые вопросы звучали как уколы. Её фраза на свадьбе: «Ну хоть детишки у нас теперь будут деревенские» — врезалась в память навсегда.
Мы сразу решили жить отдельно. Арендованная однушка, пусть и маленькая, — зато своя, без чужих глаз. Я прямо сказала мужу: «С твоей матерью я не уживусь. Задохнусь». Он понял. И даже когда свекровь уговаривала: «Зачем вам деньги на съём выкидывать? У меня же место есть!» — он стоял на своём: «Мам, мы сами справимся».
И тогда она окончательно решила — это я во всём виновата. Это я настроила её сыночка против родного дома. С тех пор её отношение стало ещё хуже. Она не говорила прямо, но каждое слово, взгляд, вздох — всё дышало презрением. А я терпела. Потому что любила мужа. Потому что не хотела скандалов.
Потом я забеременела. Мы с Сашей давно этого хотели. Мечтали о детях, пока молоды, пока есть силы. Но для свекрови новость стала поводом для новых упрёков.
— И как вы в съёмной с ребёнком будете? На одну зарплату Саши?! В нищете прозябать! — качала она головой.
Мы снова отказались переезжать к ней. Да, было тяжело. Но мы не ныли. Я подрабатывала фрилансом, муж брал подработки. Никто нам не помогал. Всё сами.
Когда родился первый ребёнок, свекровь на время затихла. Стала приезжать, дарила подарки, восхищалась внуком. Я почти поверила, что она оттаяла. Но стоило мне забеременеть второй раз — всё вернулось. Теперь её злость стала откровенной и ядовитой.
— Вы совсем с ума сошли? Второй ребёнок?! Ты рожать — горазда, а работать — не хочешь, да?! Пусть Саша вкалывает, как ломовая лошадь, а ты будешь ноги протягивать?!
Я молчала. Но когда она бросила: «Сделай аборт и выходи на работу, как все нормальные женщины!» — муж взорвался. Впервые в жизни не просто промолчал, а закричал. Прямо в трубку. Жёстко. Чётко. До дрожи.
— Мама, хватит! Это наша семья, наше решение! Мы ни у кого ничего не просим! Не хочешь поддерживать — не звони!
Она замолчала. Исчезла. Перестала приезжать. Звонит только мужу, да и то украдкой. А за спиной продолжает поливать меня грязью: мол, сижу на шее у сына, детей нарожала, чтоб не работать, лентяйка, провинциалка…
И мне больно. Не из-за её слов — к ним я уже привыкла. Больно, что она — мать моего мужа. Что могла бы быть рядом, радоваться внукам, помочь, поддержать… А вместо этого делает всё, чтобы мы чувствовали себя виноватыми. За что? За то, что живём так, как хотим?
Да, я сейчас дома. Но это не «ничего не делаю». Это бессонные ночи, капризы, кастрюли с кашами, горы стирки, подгузники, слёзы, смех, страхи. Я не на курорте. Я — мать. Устаю больше, чем когда сидела в офисе. И я не паразит — у нас с мужем всё общее. Дом, дети, жизнь. Пока он зарабатывает — я растиА свекрови так и не понять, что её упрёки — это лишь дождь, который делает нашу семью крепче.
