Три года назад свекровь выставила нас с ребёнком на улицу. А теперь удивляется, почему я не хочу с ней общаться.
Мне тридцать, я живу в Санкт-Петербурге, воспитываю сына и пытаюсь наладить жизнь. Но внутри до сих пор живёт боль, которая не уходит. Всё потому, что три года назад женщина, которую я считала семьёй, без раздумий вышвырнула нас с грудным ребёнком на мороз. А теперь она искренне не понимает, почему я не разговариваю с ней. Более того — ещё и обижается!
Мы с Денисом познакомились на первом курсе института. Влюбились по-настоящему — никаких глупостей, всё сразу стало серьёзным. Потом неожиданно я забеременела. Несмотря на таблетки, тест показал две полоски. Было страшно, слёзы, паника, но об аборте я даже не думала. Денис не струсил, не сбежал — сделал предложение, и мы расписались.
Жить было негде. Мои родители — под Псковом, а я с восемнадцати жила в питерской общаге. Денис же с семнадцати жил один: его мать, Людмила Степановна, после второго замужества переехала к новому мужу в Новгород, а свою двушку в Купчино оставила сыну. После свадьбы она «великодушно» разрешила нам там пожить.
Сначала всё было тихо. Учились, подрабатывали, ждали малыша. Я следила за порядком, готовила, экономила каждую копейку. Но всё изменилось, когда Людмила Степановна начала наведываться к нам. Не просто в гости — на ревизии. Открывала шкафы, заглядывала под кровать, снимала перчатки, чтобы проверить подоконник пальцем. Я, беременная, носилась с тряпкой, пытаясь угодить. Но сколько ни старалась — всё было не так.
«Полотенце висит криво!», «Крошки на коврике!», «Да какая ты хозяйка!» — это её любимые фразы.
Когда родился наш сын Артём, стало ещё хуже. Я едва успевала спать и кормить ребёнка, а свекровь требовала стерильной чистоты. Три раза в неделю я драила квартиру, но ей всегда было мало. И вот однажды она заявила:
— Через неделю приеду. Увижу хоть пылинку — вылетите вон!
Я умоляла Дениса поговорить с ней. Он попробовал. Но Людмила Степановна была непреклонна. А когда приехала и обнаружила на балконе свои старые коробки, которые я не трогала, потому что они не мои, — начался скандал.
— Собирай вещи и марш к своим! А Денис пусть решает: с тобой или здесь!
И Денис не предал. Уехал со мной в Псков. Поселились у моих родителей. Он вставал в пять утра, ехал на пары, потом на подработку, возвращался за полночь. Я пыталась зарабатывать удалённо — получалось копейки. Денег не хватало, жили на макароны с тушёнкой. Только поддержка родителей и наша любовь помогли выстоять.
Потом стало легче. Закончили институт, нашли работу, сняли квартиру в Питере. Артём подрос, мы стали крепкой семьёй. Но обида — осталась.
Людмила Степановна всё это время живёт одна. Квартира, из которой нас выгнали, пустует. Иногда звонит Денису, спрашивает про внука, просит фотки. Он общается. Не держит зла. А я не могу. Для меня это предательство. Она сломала нам жизнь в самый тяжёлый момент. Выкинула на улицу, когда мы были беззащитны.
— Это моя квартира! Я имела право! — оправдывается она.
Да, право — возможно, и было. Но совесть? Где она была, когда мы стояли на вокзале с ребёнком и двумя сумками?
Я не злопамятная. Но прощать — не обязана. И в её жизнь возвращаться не собираюсь.
