Четыре года. Вот уже столько мы с мужем и нашей двухлетней дочкой живём в одной квартире с его матерью — Ниной Семёновной. В старой трёхкомнатке на окраине Казани. Живём, потому что другого варианта просто нет. Муж работает простым автослесарем, я — школьным библиотекарем. Зарплат едва хватает на памперсы, хлеб и коммуналку. Даже если взять подработку, на аренду жилья не наскрести. Вот и терпим. День за днём.
Я пыталась быть благодарной. Всё-таки Нина Семёновна — родной человек. Да, характер у неё — огонь, но она же бабушка нашей малышки. И помогает — может присмотреть за ребёнком, пока я бегаю по делам. Но со временем стало только тяжелее. Мы как на фронте — шаг влево, шаг вправо, и сразу скандал. Сначала придиралась к мелочам: не убрала со стола сразу, оставила крошки на столешнице. Потом пошли обвинения: «Опять твоя гречка прокисла», «Кто съел мой кефир?» — хоть я его в руки не брала.
Я молчала. Честно. Но однажды, когда она в который раз завела шарманку про «исчезнувший» суп, у меня лопнуло терпение. Предложила поделить холодильник. По-честному: верхняя полка — её, средняя — наша. Она варит себе, мы — себе. Никаких претензий. Каждому своё.
Нина Семёновна аж остолбенела, а потом как заведётся:
— Да что за чушь?! Даже в моей студенческой общаге, где нас семь девок в комнате ютилось, холодильник был общий! А вы что — не семья, а постояльцы?! Я сварю щи, а вы мне: «Нет, спасибо, у нас своя еда»? И как ты двухлетнему ребёнку объяснишь, что банан на нижней полке — бабушкин и трогать нельзя?! Да ты с ума сошла! В моём доме такого не будет!
И ведь правда — её дом. Она об этом напоминает ежедневно. Повесишь новое полотенце, переставишь чашку — сразу слышишь: «Это моя квартира, и правила тут устанавливаю я». Никаких намёков — всё прямо в лоб.
С другой стороны, она же знает, где мясо дешевле, в каком магазине скидки на молочку, а когда везут подешевле картошку. Носится по рынкам с блокнотом и притаскивает домой пакеты, сэкономив каждую копейку. Мне до такого не дотянуться — у меня ни времени, ни сил. Покупаю то, что ближе, и конечно, дороже. А она как спецагент: вычислит, подождёт — и возьмёт по выгодной цене. Но потом всё это превращается в упрёки: «Я стараюсь, а вы только нытьё!»
Я говорила с мужем. Предлагала: давай снимем хоть комнату, хоть на другом конце города. Лишь бы своё. Но он упирается: «Не потянем. Маме одной тяжело. Она обидится…» И так каждый раз. Он боится её обидеть, а меня, выходит, обижать можно.
Свекровь твердит, что совместные ужины объединяют семью. Но у нас они заканчиваются криками, хлопком дверей и молчанием на неделю. Иногда я просто мечтаю поесть спокойно. Без фраз вроде: «Это я на завтра оставила!» или «Опять крошки по всему столу!»
Я устала. Но выхода нет. Мы застряли — между поколениями, между бедностью и этой вечной необходимостью терпеть. Хочу уехать. Хочу жить, а не выживать. Но пока остаётся только ждать. Ждать, пока дочь подрастёт, пока муж найдёт смелость, пока хоть что-то накопим…
И каждый раз, когда открываю холодильник, мне кажется, что слышу не скрип дверцы, а её голос: «Здесь всё будет по-моему!»