**Дневник. Запись от 12 октября.**
Если бы я знал, чем обернётся тот выбор, ни за что не согласился бы. Но пять лет назад, когда мы с Ириной искали квартиру, я упёрся: «Давай купим здесь, рядом с мамой. Поможет, поддержит, если что. Она у меня — само золото». Купили. Она — на пятом, мы — на втором. Я, глупец, думал, соседство станет благом. А оказалось — тяжкой обузой.
Сперва всё шло тихо. Мама заходила иногда — позаниматься с внучкой, принести пирогов. Ирина не возражала. Более того, держалась вежливо, даже дружелюбно. Но вскоре ситуация вышла из берегов. Особенно после того, как мы начали уезжать по выходным на дачу. Оставили ей ключи — «проверить квартиру». Теперь понимаю — роковая ошибка.
Только выходим из подъезда — она уже у нас. Не просто проверяет, а устраивает настоящий досмотр. Врывается в нашу жизнь без спросу. Возвращаюсь — и не узнаю дом. Постельное бельё смешано с носками, половина вещей валяется на полу с пометкой «на выброс». Остальное — в стирке. Хотя у Ирины всегда идеальный порядок!
Кухня — отдельный кошмар. Всё переставлено. Где были кружки — теперь сковородки. Где сахар — соль. Неделю ищу вещи, ругаюсь сквозь зубы. Но больнее всего — игрушки дочери. Бабушка «наводит порядок»: вываливает всё на пол, половину выбрасывает — «старьё, пыльное, сломанное». То, что Катюша каждый вечер обнимала этого мишку, её не волнует. Решила — значит, так надо.
Цветы, за которыми она должна была присматривать, плавают в воде. Фикусы — полумёртвые, ободранные. «Больные листья обрезала», — заявляет. Но почему тогда в мусоре все листья?
Отдельная тема — Иринана косметика. Мама не просто трогает — она ею пользуется! Духи, кремы, лак для ногтей, даже пилочку утащила. Как будто это общее добро. Мол, зачем копить, всё равно в семье. Теперь жена покупает всё в двойне — иначе ничего не остаётся.
Пробовал говорить с мамой. Вежливо просил: «Не перекладывайте вещи, пожалуйста. Просто проветрите и всё». В ответ — или молчание, или: «Я же для вашего блага». Из раза в раз одно и то же. Будто я в своей же квартире — чужой.
Говорил с Ириной. Она плакала, умоляла, объясняла. Но я вставал на сторону мамы. «У неё давление. Нельзя её расстраивать. Потерпи, она же от чистого сердца». Но кто думает о том, сколько терпит жена? Мне кажется, она просто придирается. Что мама хочет как лучше.
Уже не знаю, что делать. Внутри всё клокочет. Орать не умею, да и не хочу. Но и молчать сил нет. Боюсь, однажды сорвусь. И тогда — прощай, семья.
Я измотан. До дрожи. Это не «золотая мама», а тиран, который не слышит границ. А сказать «отстань» не могу — она же рядом. «Так удобнее».
Но мне не удобно. Мне страшно открывать дверь. Потому что никогда не знаешь, что найдёшь внутри — и что исчезло на этот раз.
Что делать? Дальше глотать обиды? Или, вопреки всему, твёрдо сказать: «Стоп!» и вернуть себе право на свой дом?…
