В маленьком городке под Калугой, где аромат вишнёвых садов смешивается с дорожной пылью, моя жизнь в 31 год превратилась в сюжет для народной драмы. Я — Акулина, замужем за Вадимом, и у нас растёт двухлетняя дочка Люба. Моя свекровь, Марфа Семёновна, своим последним трюком переплюнула всех героев классических русских пьес. Её пять тысяч рублей на столе — не помощь, а плевок в душу, который я не собираюсь глотать.
### Всё на нервах
Вадим — моя первая любовь. Поженились мы пять лет назад, и я готова была ладить с его роднёй. Марфа Семёновна поначалу казалась душевной, но её доброта всегда была с душком. Она души не чает в Вадиме и Любе, а вот ко мне относится, как к временной сменщице. *«Акулина, ты славная, но невестка должна понимать, где её печь»*, — приговаривала она с улыбкой. Я терпела её наставления, её контроль, её «благословенные советы» — всё ради мира. Но её последний фокус переполнил чашу.
Моя мама, Татьяна Фёдоровна, приехала к нам на неделю. Живёт она в другом городе, навещает редко, так что я ждала её с нетерпением. Заранее предупредила Вадима и Марфу Семёновну, что мама будет у нас, и попросила не мешать. Свекровь кивнула, но в глазах мелькнуло что-то коварное. Надо было насторожиться, но я, вечная наивная, опять поверила в её «доброту». Зря.
### Удар ниже пояса
Третий день мама у нас гостила. Я накрыла стол по-русски: щи, пироги, солёные огурчики — всё, как она любит. Сидим, болтаем, Люба смеётся. Вадим на работе, и я наслаждаюсь этой редкой теплотой. Вдруг — стук в дверь. На пороге Марфа Семёновна, с авоськой и своей сладенькой улыбкой. *«Ой, Татьяна, и ты тут? А я просто заглянула, проведать»*, — заявила она, хотя прекрасно знала, что мама у нас.
Не успела я рта раскрыть, как она, будто по сценарию, достаёт из кармана пять тысяч и шлёпает их на стол рядом с тарелками. *«Акулина, возьми на продукты, раз у вас гости»*, — говорит она так громко, будто объявляет указ. Я онемела. Мама побледнела, Люба насторожилась. Это не помощь — это пощёчина. Свекровь хотела показать, что я неумеха, что моя мама — лишний рот, что она, Марфа Семёновна, здесь царица.
### Гнев и слёзы
Я еле сдержалась. *«Спасибо, Марфа Семёновна, но мы сами справимся»*, — процедила сквозь зубы. А она фыркает: *«Бери, Акулина, тебе же надо»*. Мама молчала, но я видела, как ей больно. Она, женщина, которая меня одна подняла, гордая, сильная, — чувствовала себя нищей роднёй. После ухода свекрови я извинялась, но мама лишь обняла меня: *«Дочка, не твоя вина»*. Но я-то знала — моя. Пустила эту змею слишком близко.
Вадим, когда вернулся, выслушал меня и вздохнул: *«Мама просто хотела помочь»*. Помочь? Да это чистой воды издевательство! Я чувствую себя куклой в своём же доме, где свекровь решает, что готовить, кого пускать и как жить. Её пять тысяч — не подарок, а намёк: *«Ты без меня — никто»*. А молчание Вадима — нож в спину.
### Решение, которое не отложить
С меня хватит. Решила поговорить с Вадимом по-взрослому. Скажу, что Марфа Семёновна больше не входит без стука, а её «подачки» нам не нужны. Если он не встанет на мою сторону — уеду к маме с Любой, пока он не определится: мы или его маменька. Страшно? Ещё как. Люблю Вадима, но не могу жить под её каблуком. Моя мама заслуживает уважения, Люба — спокойного детства, а я — права быть хозяйкой в своём доме.
Подруги кричат: *«Выгони её, это твоя изба!»* Но дом — это не только стены. Если Вадим не поддержит, я потеряю не только свекровь, но и его. Боюсь этого разговора, боюсь остаться одной, но ещё страшнее — смириться и превратиться в тень. Марфа Семёновна думает, что её деньги покупают власть, но я не продаюсь за пять тысяч.
### Мой бунт
Эта история — мой крик. Марфа Семёновна унизила не только меня, но и мою мать, мою семью. Вадим, возможно, не видит проблемы, но я вижу — и сдаваться не намерена. В 31 год я хочу дом, где Люба смеётся, где мама — желанная гостья, где я — не приживалка. Пусть битва будет тяжёлой, но я готова. Я — Акулина, и своё достоинство я заберу обратно, даже если для этого придётся захлопнуть дверь перед носом у свекрови.
