Невестка раздаёт вещи, связанные свекровью с любовью для внуков
— Ну что тебе не нравится в этих носках? Тёплые, аккуратные, цвет приятный, уютные. Скоро осень, холода наступят, самое время их носить, — спросил я у Алисы, разглядывая шерстяные носки, которые она протянула мне.
— Да уж, расцветка как у бабушки из деревни, — махнула рукой Алиса, поправляя прядь волос. — У меня сын, он такое не наденет. А свекровь уже столько навязала, что шкафы трещат, всё не перемеришь.
— Ладно, давай сюда, — вздохнул я, забирая носки и кладя их рядом с вязаным джемпером, который Алиса подарила мне на именины.
Светлана Ивановна, свекровь моей приятельницы, недавно вышла на пенсию. Жила она в маленьком домике в Калуге и была настоящей мастерицей на все руки. Её спицы и нитки творили чудеса: шапки, кофты, носки — всё получалось таким нарядным, что залюбуешься. Но её привычка бережливости иногда выходила боком.
Светлана Ивановна могла распустить старый свитер, чтобы связать из него что-нибудь новое для внуков. Вот только вещи выходили не всегда аккуратными — с узелками, потёртостями, да и фасоны были не самые современные. С расцветками тоже не заморачивалась — брала то, что под рукой. Поэтому Алиса, невестка, либо выкидывала её подарки, либо раздавала знакомым, даже не разворачивая.
Но для внуков Светлана Ивановна старалась по-настоящему. Тратила свои скромные пенсионные на хорошую пряжу, сидела ночами, вкладывая в каждую петельку заботу. Эти носки, что Алиса мне отдала, были шедевром: мягкие, тёплые, с красивым узором. Я держал их в руках и чувствовал, как бабушка хотела согреть своего внука.
Однажды я выглянул в окно и обомлел: соседский пацан бегал в шапке, которую Алиса недавно сунула мне. То же самое было с жилетом и шарфом — всё, что Светлана Ивановна вязала с душой, Алиса раздавала, даже не показав сыну. Мне было непонятно, как можно так поступать. Это же не просто вещи — в них частичка души пожилой женщины, которая хотела порадовать семью.
Носки, что Алиса мне отдала, идеально подошли моей дочке. Она надела их и радостно топалась по квартире, хвастаясь, какие они мягкие. Я бы с радостью прикупил такие в магазине, но где таких найдёшь? Я предложил Алисе поговорить со свекровью, объяснить, что не всё нравится, чтобы та не тратила силы зря. Но Алиса только фыркнула:
— Да ладно, зачем? Проще раздать, чем с ней спорить. Всё равно не поймёт.
Я смотрел на неё и чувствовал, как внутри закипает злость. Не за себя — за Светлану Ивановну. Эта женщина, с её натруженными руками и добрым сердцем, часами корпела над каждой вещью, думая о внуке. А её труды шли на выброс или в чужие руки, даже без спасибо.
Алиса продолжала ворчать на свекровь: то лезет не в своё дело, то даёт ненужные советы. Но я видел в этом только чёрствость. Светлана Ивановна не просто вязала — она пыталась быть ближе к семье, к внуку, которого видела от силы раз в месяц. А Алиса вместо благодарности отмахивалась, как от назойливой осы.
Однажды я не сдержался. Мы сидели у Алисы, и она снова раздавала подарки свекрови — на этот раз кофту для сына. Я взял её в руки: нежная шерсть, аккуратный узор, ровные швы. Я представил, как Светлана Ивановна, сидя в своём кресле, кропотливо вывязывает каждую петлю. И не выдержал:
— Алиса, ты вообще понимаешь, сколько в этом труда? Она для твоего ребёнка старается, а ты даже не смотришь!
Алиса закатила глаза:
— Ой, ну что ты раздухарился? Мне проще отдать, чем объяснять, что это немодно. Всё равно обидится.
Я промолчал, но внутри всё клокотало. Мне было горько за эту женщину, чьи старания никто не ценил. Я думал о том, каково ей, когда она узнает, что её подарки раздают чужим. Может, она уже догадывается, но молчит, чтобы не ссориться с сыном и невесткой?
Теперь передо мной выбор: брать ли вещи, которые Алиса предлагает, или отказаться? Если возьму — будто поддержу её равнодушие. Если откажусь — она обидится, и дружба даст трещину. Но каждый раз, надевая на дочку те носки, я чувствую стыд перед Светланой Ивановной. Её труд заслуживает уважения, а не того, чтобы валяться у чужих людей.
Как мне быть?
