Ангел
В щель забора просовывается тонкая детская ручонка, тянущаяся к спелой клубнике. Я делаю вид, что не замечаю, копаюсь в грядках с луком.
— Здравствуйте, тётя Галя! — звенит тоненький голосок Алёшки.
— Привет, зайчик, — улыбаюсь я. — Иди ко мне, поможешь ягоды собрать.
Сетка забора провисла — я приподнимаю её, и ко мне в гости вваливается Ангел. Так я называю Алёшку. Вслед за ним, пыхтя и фыркая, протискивается здоровенный пёс Гром, вдвое крупнее своего хозяина. Ставлю посередине грядки большую миску. Алёша срывает самые спелые ягоды. У него светлые волосы, голубые глаза и острые, крыловидные лопатки. Оттого и прозвище — Ангел. Ему пять. Любопытный, ласковый.
— Алёш, а чего мама утром кричала?
— Да так… хотела табуретки покрасить, а я банку опрокинул, — вздыхает мальчуган. — Хотел Грому будку разукрасить, а она поскользнулась.
— Ерунда! Сейчас чайку попьём — и новую купим.
Мой Ангел без напоминаний моет руки и усаживается к столу. Любит сидеть у окна. Выбирает клубнику с молоком и пышку, ещё тёплую. Плюшка в сахарной пудре — и вот уже у Алёши над губой сладкие «усы». На коврике у двери растянулся Гром. Он тут не впервые, знает правила и терпеливо ждёт угощение. Достаётся ему сырник. Пёс печально смотрит на одинокую оладушку, потом — на нас с Алёшкой, мол, серьёзно? Я расчитывал на пир… Хихикаем, подсовываю ему миску с супом. Гром великодушно прощает нас и не спеша уплетает обед.
Через час втроём идём из магазина с банками краски — белой и зелёной. На небе ни облачка, солнце палит. Забегаю домой переодеться, собираю оставшуюся клубнику да плюшки. На крыльце Алёшиного дома сидит бабушка. Ослепла два года назад. Маленький Ангел поправляет ей платок, заправляет выбившийся локон. Кладу ей на колени чашку с ягодами — знаю, любит.
На веранде красим с Алёшкой табуретки, потом — зелёной краской будку Грома. Мальчик доволен, пёс — безразличен.
С работы возвращается Ольга, мама Ангела. Хвалит сына, зовёт всех к столу. Алёша берёт бабушку за руку, ведёт в дом. Кормит её гречневой кашей, аккуратно, терпеливо. Чай старушка пьёт сама, с вареньем. По дому ходит без помощи — знает, какая половица скрипнет. Ольга работает в кафе у трассы, в двух километрах. Если вечерняя смена — приходит поздно. Надежда — на сына.
Краем глаза наблюдаю: Алёша уплетает кашу с маслом. Допивает чай — и бежит к телевизору. Ребёнок — и уже мужчина. Или наоборот?
Подметает пол, моет посуду, помогает бабушке одеться, носит дрова (по два полена), воду (маленьким ведром). Любит своего пса, а ещё — может горько разрыдаться, если мама несправедливо накричит. Или заливаться смехом, когда плещется в реке, а брызги взлетают вверх, сверкая на солнце.
Ольга провожает меня до калитки. Прошу не кричать на Алёшу. Он мужчина — не унижай. Береги его. Ищи повод похвалить.
Она начинает жаловаться: жизнь тяжёлая, мать слепая, зарплата маленькая.
Отвечаю: дом есть, мать жива, работа есть, сын — помощник, сама здорова. Цени, что имеешь, не оглядывайся на других.
Ольга улыбается, машет на прощание.
Мои уроки не пропали даром — в пять лет Алёша уже бойко читает бабушке «Конька-Горбунка». А в тихие вечера мы с ним идём на речку с удочками. Солнце, как спелый подсолнух, медленно катится за лес, отпуская последние лучи. Облака снизу подсвечены золотом. Всё затихает, отдыхает от шума. Наша болтовня не пугает рыбу — и вот уже парочка карасей плещется в банке. Ужин коту обеспечен…
…Сегодня ко мне заходил Ангел. Уже взрослый — сорок два. Уважаемый хирург. Несколько раз в год навещает могилы матери и бабушки, а потом, нагруженный гостинцами, заходит ко мне. Все зовут его Алексей Николаевич, но я-то знаю — это Ангел! Большой, широкоплечий и очень добрый. В любое время года ставит на стол корзинку клубники, садится у окна и улыбается. Пьёт чай с плюшками, выкуривает на крыльце сигарету, а прощаясь, обнимает меня большими тёплыми крыльями…
