Побеждённые свободой: история одного флакончика
С Игорем мы знакомы давно, но по-настоящему сблизились лишь пару лет назад. Оба пережили непростые разводы — каждый свой второй. Не ушли в запой, нет — наоборот: тренажёрный зал, велопрогулки, утренние пробежки по набережной. Мужчин сближает не бутылка — их объединяет свобода. И страх снова её потерять.
Игорь выходил из брака измождённым, будто его не суд разводил, а по нему проехался асфальтовый каток. Бывшая устроила настоящую войну за каждую ложку, эмоцию и квадратный метр. У меня получилось мягче, но тоже без оваций. Освободились почти одновременно, словно скинули с плеч мешки с цементом.
Хорошо помню тот вечер, когда мы катались по аллеям Горького парка на велосипедах, и он внезапно отпустил руль, раскинул руки и закричал на весь район:
— Сво-бо-да-а-а!
Дворовые псы заливались лаем, бабушки крестились, а мы хохотали, как двое сбежавших из психушки. Но это было счастье. Настоящее, громкое, без оглядки.
Год жили как вольные птицы: без упрёков, без быта, без обязательств. Худеть стали, моложе выглядеть, с рассветом вставать. Оказалось, семейная жизнь не только душу старит — тело тоже полнит. А свобода лечит.
Как-то вечером заехал к Игорю — купил новый горный велосипед, хотел похвастаться. Возимся в прихожей, цепь в масле, иду мыть руки в ванную. И вижу её. Маленький розовый флакон на полке. Женский крем.
— Иго-о-рь! — кричу с подозрением. — Это что за колдовство?!
— А, это Светкино, — отзывается он будто так и надо.
— Чьё ещё Светкино?
— Ну, я тебе не говорил? В общем, познакомился с девушкой… Светлана, адвокат, работа загружает. Иногда у меня ночует. Ну и крем оставила. Чтобы не таскать туда-сюда.
Я стискиваю зубы:
— Началось…
— Что началось?
— Оккупация. Первый симптом. Как в «Чужом»: сначала капля, потом слизь, потом — тварь, рвущаяся из груди.
Игорь смеялся. Я — нет. Потому что знал: женщины не штурмуют, они обволакивают. Им не нужно ломать — они просачиваются в жизнь мужчины, как пар под дверь. Сначала крем. Потом зубная щётка. Потом тапочки. Потом — она сама.
Через неделю он позвал меня познакомиться. Света — красивая, сдержанная, в тонких серёжках и дорогом кашемировом свитере. Накормила нас пастой и пиццей с ананасами. Пока мыл руки, увидел в ванной уже две щётки — и ещё один флакон. Только хмыкнул: «Эпидемия растёт».
А потом был вечер, когда Игорь отказался от велопрогулки.
— Сегодня не смогу, — сказал.
Приехал один, злой, решил вытащить его из этой западни.
Он открыл дверь в халате. В халате! У человека, который ещё месяц назад ходил в шортах и кроссовках на босу ногу!
— Сань, ну ты бы хоть позвонил…
Из спальни раздаётся:
— Игорь, кто там?
— Это… Саня. Насос просил…
Пошёл умыться. И понял: ванная уже не его. Пена для бритья и зубная паста жались в уголке. А вокруг — розовое царство в баночках. И заколки на полке. Поражение было полным.
Потом помогал с мебелью. Собирал шкафы, полки, вешал гардероб. Света командовала:
— Это — на балкон. Это — выкинуть. И вот это — тоже убрать.
Игорь пытался возражать. Бесполезно. В какой-то момент она поворачивается ко мне:
— Тебе велосипед не нужен? У нас он только пыль собирает.
Вот так. Свобода сдаётся не с боем. Она угасает тихо — под шорох юбки и запах духов. Женщина приходит — и отвоёвывает каждый сантиметр: полочку, вешалку, подоконник, шкаф. Потом — душу.
Прошёл год. С Игорем переписывались редко. Велосипед покрылся пылью. Он отвечал всё реже. Катался один. Грустно. Зато свободно.
А потом и ко мне пришла Она. И через месяц — робкий вопрос:
— Можно я оставлю у тебя крем?
И я не сказал «нет». Улыбнулся. Как дурак. Потому что уже влюбился.
Теперь всё. Флакон уже стоит. Сценарий вражеского вторжения неизменен.
Я проиграл. Совсем.
Прощай, свобода…
