— Игорь, ну сколько можно?! — голос Татьяны дрогнул, переходя в шёпот, в котором слышались усталость и безысходность. — Мы уже два года как муж и жена, а до сих пор живём у твоей матери. Когда это кончится?
— И что тебе опять не нравится? — нахмурился супруг. — Крыша над головой есть, всё под рукой. У тебя ведь своей квартиры нет, а на съёмную мы не потянем. Мама и готовит, и помогает, и заботится. В чём проблема?
— Лучше тесниться в съёмной однушке, чем дышать воздухом одной квартиры с твоей матерью… — прошептала Таня.
Игорь лишь развёл руками.
— Хочешь — поезжай к своей матери в деревню, бросай работу. Я остаюсь. Я городской человек.
От этих слов Татьяне стало особенно горько. Да, она родом из глухой деревушки под Воронежем, где жила её мать. Но разве она виновата, что судьба забросила её в город, где она встретила мужа, нашла работу, начала строить жизнь? А теперь ей словно напоминают: ты здесь чужая.
Жить под одной крышей со свекровью стало невыносимо. Для Игоря, конечно, всё было идеально — для матери он был безупречным сыном, она его не пилила, не придиралась, не учила. Но Тане отводилась роль врага — чужой, которая якобы «украла» у матери её сына.
Светлана Петровна овдовела рано. Сына вырастила одна. И вся её жизнь теперь крутилась вокруг него. Потому с самого начала она восприняла Таню как соперницу. Снаружи — учтивая, приветливая. Но стоило Игорю выйти, как начинался ледяной контроль.
Сначала свекровь принялась придираться, как Таня моет посуду и расставляет стаканы. Потом стал раздражать чай — то слишком сладкий, то горький, то «вообще безвкусный». Однажды она даже обвинила невестку, что та губит здоровье её сына, раз кладёт в чай сахар.
Готовка стала отдельной войной. Любое блюдо, приготовленное Таней, Светлана Петровна либо игнорировала, либо выбрасывала. Женщина всё чаще чувствовала себя лишней в этом доме. Она уходила на работу раньше, а вечером задерживалась подольше — лишь бы не возвращаться туда, где каждая мелочь становилась поводом для укора.
Даже если на тумбочке лежала салфетка — свекровь тут же язвила, мол, «видно, в грязи выросла». Ни одного доброго слова, ни капли уважения. Только упрёки, колкости, холод.
Однажды Таня не выдержала. Собрала вещи и уехала к матери — в ту самую глушь, откуда когда-то рвалась за мечтой. Сидела у окна и плакала. Не от обиды — от измождения. От того, что не хватило сил бороться. И что не было рядом мужа.
Прошли годы. Боль утихла. И тогда пришло понимание: не надо было терпеть. Надо было сказать Игорю прямо, жёстко, без утайки. Потребовать его участия, а не тащить всё одной. Ведь если муж молчит — это тоже ответ.
Теперь Таня знает: жить с чужой женщиной, пусть даже матерью мужа, — всегда риск. Особенно, если ты остаёшься одна в этом «треугольнике». Но главное — не сдаваться. Семью можно спасти, если бороться вместе. А не одной — за двоих.
А как вы думаете: кто был прав — Таня или Игорь? Возможно ли ужиться со свекровью или стоит уходить при первых же намёках на давление?