Мой сын и его жена решили продать дачу, которую я им подарила, разбив мне сердце.
Когда мой сын Артём сообщил, что женится на Светлане, я обрадовалась. После смерти мужа три года назад одиночество давило на меня, как камень. Живя в маленьком городке под Воронежем, я мечтала сблизиться с невесткой, нянчить внуков, снова ощутить семейное тепло. Но всё пошло напомеху, и теперь их решение продать мою дачу стало последней каплей, переполнившей мое терпение.
Со Светланой у меня с самого начала не сложилось. Я старалась не лезть в их жизнь, хотя её привычки меня коробили. Их квартира всегда была в беспорядке — Светлана редко бралась за тряпку. Я молчала, боясь ссоры, но сердце болело за Артёма. Ещё хуже было то, что она почти не готовила. Сын питался полуфабрикатами или дорогими доставками. Я видела, как он тащит всё на своей зарплате, а Светлана тратит свои скромные деньги на маникюры и новые платья. Но я сжимала зубы, лишь бы не поссориться.
Чтобы поддержать Артёма, я звала его после работы к себе. Готовла щи, жаркое, пекла блины — надеялась, что хотя бы у меня он почувствует заботу. Однажды перед днём рождения Светланы я предложила помочь с угощением. “Не надо, — отрезала она. — Закажем супермаркетские салаты. Я не собирается париться на стряпне, как деревенская бабка”. Её слова обожгли. “В мои годы мы всё делали своими руками, — не выдержала я. — И деньги не транжирили!” Светлана вспыхнула: “Хватит считать наши деньги! Мы не нищие, сами справимся!” Я замолчала, но её высокомерие оставило рану.
Прошли несколько лет. Светлана родила двоих — моих любимых внуков, Машу и Ваню. Но их воспитание повергало меня в ужас. Дети росли избалованными, им потакали во всём. Они засыпали под мультики в телефонах, не зная ни режима, ни порядка. Я боялась сказать лишнего — не хотела потерять сына. Молчание стало моей защитой, но оно же высасывало из меня силы.
А потом Артём огорошил меня новостью, от которой я до сих пор не могу прийти в себя. Они со Светланой решили продать дачу, подаренную мной год назад. Этот домик у реки, в тени старых дубов, был душой нашей семьи. Мой покойный муж, Сергей, обожал это место. Мы проводили там каждое лето, сажали картошку, ухаживали за вишнёвым садом. После его смерти я ещё ездила туда, но сил поддерживать участок уже не было. С тяжёлым сердцем я отдала дачу Артёму, веря, что они будут там отдыхать, что внуки будут играть на свежем воздухе, купаться в речке.
Но Светлане дача не понравилась. “Душ на улице, воду из колодца таскать — это не отдых, — заявила она. — Лучше в Сочи махнём!” Артём поддержал её: “Мама, кому это сейчас нужно? Продадим и слетаем в Турцию”. У меня перехватило дыхание. “А память об отце? — вырвалось у меня. — Я думала, вы будете там вместе!” Но сын лишь пожал плечами: “Нам это неинтересно. Другая жизнь сейчас”.
Моё сердце разрывается. Эта дача — не просто участок земли. Это воспоминания о смехе Сергея, о его мечтах, чтобы дети и внуки полюбили это место так же, как он. А теперь её продадут, как старую мебель, ради недели на пляже. Я чувствую себя преданной — и сыном, и собственной слепой надеждой. Я молчала годами, лишь бы сохранить мир, но теперь ясно: моё молчание позволило им забыть, что по-настоящему ценно. И эта боль, кажется, уже никогда не уйдёт.
Наверное, главная ошибка — думать, что наши дети обязаны ценить то, что дорого нам. Они живут своей жизнью, и порой самое болезненное — понять, что наши сокровища для них всего лишь обуза. Нужно уметь отпускать — не только вещи, но и ожидания. Иначе сердце так и останется в осколках.
