Светлана стояла у окна своей хрущёвки в Нижнем Новгороде, наблюдая, как Дмитрий укладывает в машину детское кресло. Их сынишка, пятилетний Тимошка, весело болтал, предвкушая визит к бабушке с дедушкой. Каждую субботу они отвозили его к родителям Светланы, чтобы старики могли повозиться с внуком. Но каждый раз, возвращаясь домой, Светлану охватывало странное чувство — будто в горле застревал ком невысказанных слов. Её мать, Валентина Петровна, свято верила, что, присматривая за мальчишкой, оказывает дочери и зятю царскую милость. Эта мысль будто раскалённая сковорода обжигала Светлану изнутри.
Всё началось три зимы назад, когда Тимофей подрос и стал оставаться с бабушкой на ночь. Светлана и Дмитрий решили — пусть родные насладятся внуком, ведь как иначе? Валентина Петровна и её супруг, Геннадий Степанович, души не чаяли в мальчонке. Кормили его блинами, водили на карусели в парк Горького, рассказывали былины. Светлане нравилось видеть, как глаза сына загораются при виде бабушкиных пирогов. Она вспоминала, как сама в детстве обожала гостить у бабушки в деревне, и мечтала подарить Тимоше такие же тёплые воспоминания. Но она и подумать не могла, что её искренний порыв обернётся такой нелепостью.
Каждый раз, забирая сына, Светлана слышала от матери тяжёлые вздохи и фразы вроде: «Ну вот, отмучилась с вашим сорванцом, можете жить спокойно». Или: «Трудно мне, старая уже, но ради вас терплю». В такие моменты Светлане хотелось схватить мать за плечи и встряхнуть: «Да мы тебе внука привезли как подарок, а не как обузу!» Но вместо этого она скрипела зубами и бормотала: «Спасибо, мам». Даже невозмутимый Дмитрий начал злиться. В машине он шептал: «Она что, правда считает, что мы сбегаем в кабак, пока она нянчится? Это же для них счастье, а не для нас!»
Дело было не в том, что Светлана и Дмитрий не хотели проводить время с сыном. Наоборот — они обожали строить с ним крепости из одеял, кататься на коньках на катке у кремля. Но они видели, как Валентина Петровна тоскует по внуку, как молодеет, когда тот с криком «Бабуль!» бросается к ней в объятия. Они хотели подарить родителям эту радость, а заодно дать Тимоше почувствовать тепло семейного очага. Но с каждым разом слова матери звучали всё фальшивее. «Еле ноги волочу, но ничего — вам же легче», — говорила она, будто они подкинули ей ребёнка как мешок с картошкой. Светлана чувствовала себя виноватой, хотя не понимала — в чём.
Всё раскрылось в прошлую субботу. Они привезли Тимошу, как всегда, утром. Валентина Петровна, открывая дверь, тут же вздохнула: «Опять мне весь день как белка в колесе. Но ладно, вам-то нужно отдохнуть». Светлану будто током ударило. Голос её дрожал, когда она выпалила: «Мам, мы привозим тебе внука не потому что устали! Мы хотим, чтобы ты его любила, чтобы он знал свою бабушку! Это не одолжение, это счастье!» В прихожей повисла тишина. Валентина Петровна замерла с открытым ртом, а Геннадий Степанович поспешно уткнулся в газету «Нижегородская правда». Дмитрий незаметно сжал Светлане руку — мол, правильно сказала.
Вечером, забирая Тимофея, они заметили перемену. Валентина Петровна не вздыхала, не жаловалась, а просто прижала внука к себе и тихо проговорила: «Приезжайте почаще». Светлана почувствовала облегчение, но и лёгкий укол совести. Может, стоило сказать мягче? Но Дмитрий, заводиНо глядя на счастливую мордашку Тимошки, болтающего с заднего сиденья о том, как бабушка напекла его любимых ватрушек, Светлана поняла — правда, даже горькая, всегда лучше сладкой лжи.
