Всё ещё, как в дурном сне, вспоминаю тот день, когда раздался звонок сестры.
— Ну, поздравляю! Твой-то Ваня женился!
Я онемела, сжимая трубку.
— Что? — выдавила шёпотом. — Женился?.. Ты ошиблась. Он бы мне сказал. Я же мать…
Но ошибки не было. Её сын увидел в соцсетях фото: мой Ваня — в строгом костюме, рядом невеста Алёна в белом, горы цветов, шампанское, музыка… А подпись: «Самый счастливый день».
Я опустилась на пол. Кухня замерла: чайник шипел, оладьи чернели на плите. А я сидела, не в силах пошевелить пальцем. В висках стучало: почему? Почему не сказал?
Родила я его поздно. В тридцать пять — по нынешним меркам норма, а тогда в роддоме качали головами: «Поздно, мать». Через десять лет муж умер — сердце остановилось прямо на заводе. Остались мы вдвоём. Я тащила нас, как могла: ночные смены, отказы себе во всём, лишь бы у него было. Сама заросла в быте, забыла, что значит отдых.
Он вырос, окончил институт, снял квартиру. Жил своей жизнью, а я не лезла. Иногда заходил, приносил мандарины, говорил: «Всё нормально». Я радовалась и тому. Потом привёл Алёну — тихую, улыбчивую, на десять лет младше. Мне она понравилась. Думала: «Ну вот, появилась у него семья».
Они ушли, а я сидела на кухне, улыбалась и грезила внуками. Была уверена: раз познакомил — значит, серьёзно. И уж если свадьба — позовёт.
Но ошиблась.
Когда позвонила, он не взял трубку. Перезвонил позже, будто так и надо. Я спросила ровно:
— Хочешь что-то сказать?
Он замялся.
— А, ты уже в курсе… Да, расписались. Завтра уезжаем. Хотел зайти…
И правда приехал: с тортом «Прага», с розами. Поцеловал в щёку, сел, будто так и надо.
— Была свадьба. Но только для своих. Ты бы не выдержала шума, — бросил небрежно, словно объяснял, почему не позвал на рыбалку.
— Алёниных родителей звали?
— Ну… да. Но им под сорок…
Тут во мне что-то порвалось.
— А мне шестьдесят. Значит, я уже лишняя?
Он потупился. Молча ковырял торт. Я смотрела и не понимала, когда мы стали чужими. Мне не нужен был их шумный банкет. Но почему даже в загс не позвали? Почему я узнала от сестры?
— Не подумали, — сказал он.
Не подумали. Самое страшное в этих словах — не злость, а пустота. Ему просто в голову не пришло.
А я для него — вся жизнь. Я ночами сидела у его кровати, когда он бредил. Тягала мешки с картошкой, когда денег не было. Шила ему куртки, клеила учебники, лишь бы ему было чуть легче. Никогда не позволяла себе сломаться.
А он… просто женился. Без меня. Даже не предположил, что матери может быть больно. Что она, возможно, сейчас сидит одна, листает альбом и спрашивает себя: а нужна ли я ему вообще?
Теперь думаю: позвонила бы я сама — или так и жил бы, молча?
Говорят, дети ничем не обязаны. Да. Но разве это нормально — забыть мать в день, который называешь «самым счастливым»?
Он уехал, и в квартире повисла тишина. Я не кричала, не обвиняла. Просто отпустила.
Может, каждый родитель однажды понимает: твой ребёнок вырос. И ты ему больше не нужна. Но я не думала, что это будет так… тихо.
