Мой сын заявил, будто я разрушаю его семью. А ведь я всего лишь попросила невестку помыть свою тарелку.
Мне было всего двадцать два, когда муж ушёл от нас с двухлетним ребёнком. Его звали Артём, и мне казалось, что он — настоящая опора, каменная стена. Но стоило жизни потребовать от него ответственности, денег на квартплату и пелёнки, как он сбежал — к другой, красивой и беззаботной, словно бабочка. «Устал», — сказал. «Не хочу грузиться».
Так я осталась одна с сыном Димой и грудой долгов. Всё легло на меня: садик, работа, дом, больницы, походы в «Пятёрочку», да даже кран чинила сама. Работала с утра до ночи, но всё равно успевала варить борщ, гладить рубашки и выводить пятна с детских футболок. Сейчас можно вздохнуть и сказать: «Ох, как же было тяжело». А тогда — не до вздохов. Надо было выживать.
Сына растила, как могла — с любовью, заботой, а порой и с перебором. В свои двадцать семь он не умеет пожарить яичницу, но зато у него всегда были отутюженные джинсы, полный холодильник и твёрдая уверенность, что «мама всё уладит». Я надеялась: вот женится, повзрослеет, наконец-то станет мужчиной, а я хоть немного отдохну — может, на рыбалку съезжу, на курсы английского запишусь… Но вышло иначе.
— Мам, мы с Дашей поживём у тебя немного, — заявил он однажды вечером. — Пока денег на съёмную квартиру накопим.
Ну что я могла сказать? Вздохнула и разрешила. Мол, ладно, пусть поживут, молодые же. Думала, Даша хотя бы еду готовить начнёт, убираться… А я потерплю.
Ой, как же я ошибалась.
Даша оказалась… скажем так, не обременённой хозяйственными талантами. Ни кастрюля не блестела, ни пол не скрипел от чистоты. Весь её вклад — разбросанные вещи, грязные чашки на столе и вечный висяк в соцсетях. Три месяца я тянула троих: сына, его драгоценную жену и её святое право ничего не делать.
Я всё так же вкалывала на работе, а возвращалась — будто ураган пронёсся: крошки по всему полу, липкие разводы на столе, в раковине гора посуды, а в ванной — гора белья. Ни «спасибо» за ужин, ни «помочь тебе?» — только молчаливое ожидание, что я всё сделаю за них.
Апофеозом стала тарелка. Однажды я мыла посуду, как вдруг Даша подошла и поставила передо мной тарелку. На ней красовались засохшие остатки еды и парочка мошек. Видимо, хранила её под кроватью неделю. Даже не покраснела — поставила и ушла, будто так и надо.
На следующий день я не выдержала. Когда она принесла очередную грязную кружку, я спокойно сказала:
— Дашенька, а не стыдно тебе? Хоть раз сама помой, что ли.
Она проигнорировала. Взглянула, будто я пустое место, и удалилась. А утром они с Димой собрали вещи и съехали. Даже «спасибо» не сказали.
Вечером раздался звонок. Голос сына был холодным и чужим:
— Мам, ну зачем ты так? Ты же рушишь мою семью!
Я онемела.
— Серьёзно? Ты называешь «разрушением семьи» просьбу помыть тарелку?!
Он бросил трубку.
С тех пор ни звонков, ни вестей. И знаешь что? Я не жалею. В доме снова тихо. Чисто. Спокойно. Варю себе чай, включаю «Кухню» по телевизору и впервые за долгое время дышу полной грудью. Я не прислуга. Я не загнанная лошадь.
И если ради этого нужно было «разрушить чью-то семью» — что ж, значит, это была не семья, а спектакль. А я больше не люблю плохих пьес.
