У меня в груди камнем лежит боль за родного сына. Пять лет назад мой Артём порвал семью, предав жену, которая растила их новорождённых двойняшек. Пока моя бывшая сноха Татьяна не спала ночей, укачивая малышей, он втихую крутил роман с другой. Я, Галина, живу в Твери и до сих пор не перевариваю его поступок. Эта его новая, Алиса, для меня — олицетворение сломанной жизни, и я даже слышать о ней не хочу. Сын будто чужой, и не верится, что смогу его простить.
Пять лет назад Артём развёлся с Таней. Их двойняшкам тогда едва исполнилось полгода. Я узнала, что он тайком бегал к другой, пока жена, измождённая бессонными ночами, выкладывалась по уши в детях. Его любовница, молодая да напористая Алиса, поставила условие: или развод, или конец. И мой сын выбрал её. Таня осталась одна с двумя младенцами, а у меня сердце кровью обливалось, глядя на её муки. Как мог мой родной сын совершить такое — кинуть жену с детьми ради новой зазнобы? Неужели можно строить свою радость на чужом горе?
Я сразу сказала Артёму, что Алису в дом не пущу. Он зря думал, что я проглочу эту измену. Но сын не внял. Через год он сделал ей предложение, а потом и свадьбу сыграли. Я не пришла — стыдно было смотреть на этот позор. Как мать, я не могу принять, что он растоптал всё, что для нашей семьи свято. Теперь Артём с Алисой живут в съёмной двушке в центре и воспитывают своего ребёнка. Понимаю, что это мой внук, но каждый раз, вспоминая о нём, чувствую, как в горле перехватывает. Мои настоящие внуки — двойняшки — живут с Таней, и я их люблю всем сердцем. Для них я готова горы свернуть.
С Артёмом мы почти не говорим. Звала его на Новый год, надеялась, что заглянет хоть один, но он упёрся — мол, без Алисы не придет. А я видеть её не желаю — ни сейчас, ни после. Зато Таня с радостью приехала. Мы с ней душа в душу, она мне как родная дочь. Встретили праздник в тесном кругу: дети пели частушки, а Таня помогала мне стряпать оливье. Глядя на неё, видела — шрамы от предательства не зажили. Она вся в детях, о себе забыла. Её дни — сплошные хлопоты о двойняшках, и мне за неё больно.
Таня даже не смотрит в сторону мужчин, не может выкинуть прошлое из головы. Я не раз заговаривала с ней, но она до сих пор не оправилась. Живём теперь так: держимся друг за друга, я помогаю с внуками, а она зовёт меня мамой. Это греет душу, но боль не утихает. Сын даже не позвонил на праздники. Спрашиваю себя: осознаёт ли он, что натворил? Смогу ли я когда-нибудь простить, что он разрушил семью и лишил детей отца? Жизнь уже не будет прежней, но спасибо Тане и внукам — они дают мне силы жить, несмотря на всю эту горечь.
