— И что теперь? Ты так просто отдашь ему дом? А я? Мне что с детьми, на улицу выметаться? — Мария встала, её лицо покраснело от раздражения.
— Мария, не волнуйся. Я помогу с квартирой, внесу первый взнос, — пытался утихомирить её Виктор Иванович, но она уже не слушала.
— Первый взнос? Да ты хоть знаешь, сколько сейчас стоит жильё? А Вадим, значит, весь дом? Бесплатно? За красивые глаза?
— Он мой сын, — твердо ответил он.
— А я, значит, не дочь? — её голос дрогнул. — Двадцать лет для тебя я была дочерью, а теперь вдруг перестала?
Виктор Иванович устало опустился на диван. Этот разговор между ними уже третий раз повторялся за неделю. Каждый раз — крики, слёзы, обвинения.
— Мариш, пойми наконец. Вадим с женой и двумя детьми живёт в однокомнатной. У них третий ребёнок на подходе. А у тебя с Костей трешка.
— Съёмная! — перебила она.
— Но хоть не однушка. И я же не отказываюсь от помощи. Просто дом… Я его строил, когда Вадик родился. Каждый кирпич уложил сам. Всегда думал, что он достанется сыну.
— Ах, да! И где ты сейчас? В окружении чужих, а он в Москве — зарабатывает!
В этот момент в комнату заглянула Полина, десятилетняя внучка. Она замерла, глядя на ссорящихся.
— Мам, ты чего кричишь? — спросила она, спотыкаясь.
Мария резко обернулась:
— Иди в комнату. Это взрослые разговоры.
Девочка ушла, оставив деда и тётю в напряжённом молчании.
— Я всё поняла, пап. Всегда Вадим важнее. Всегда ему — лучшее. А я — как оцарапка. Если не хочешь делить наследство — будем через суд. Мою долю я получу.
Виктора тряхнуло. Он не ожидал, что дочь зайдёт так далеко.
— Марина, я жив, и ни о каком наследстве речи нет.
— А ты думаешь, он не знал? — она вскочила. — Вадим сам сказал. Вы всё оформили. Дарственную подписали, чтобы меня обойти.
Виктор молчал. Ему вспомнились слова сына: “Марина завидует. Всегда”. В какой-то момент он решил, что та честнее. Но ведь не он первый держал мальчика над девочкой. Традиции умирали, но привычка жила в костях.
— Я поступил так, как считал нужным. И помогу с жильём, обещаю. Но дом останется Вадиму.
Мария схватила сумку:
— Прощай, пап. Полина! Собирайся, мы уходим.
Девочка воротилась, глядя на деда с сочувствием.
— Не обижайся на маму, дедуль. Она просто устала.
— Иди, — еле улыбнулся он. — Маму не стоит заставлять ждать.
За спиной старика остался одиноко скрипящий дом. За окном — холодная осень. Телефон зазвонил. Вадим.
— Пап, как у тебя дела? Мы в пятницу приедем, как договаривались.
— Всё в порядке. Жду, — пробормотал старик.
— А Маринка заезжала? Она злая, да?
— Да… Не очень хорошо восприняла.
— Я и думать не думал. Она всегда позарилась. А ты главное не переживай. Всё сделаю. Позаботюсь.
После разговора Виктор пошёл на кухню. Чайник вскипел, но пить не собрался. Вечером снова позвонила Мария.
— Пап, извини. Поведала глупость.
— Бывает, доченька.
— Но ты не понял. Я ведь не о деньги. Просто… просто мне обидно. Думала, мы для тебя одинаково важны.
Виктор прикрыл глаза. Видимо, время всё равно оказалось на стороне традиции.
Вадим привёз семью. В доме стало шумно. Но дед выделенную ему старую комнату обустроили с комфортом. Елена говорила, что всё правильно. Настоящая невестка.
Но одно дитя осталось — Полина. И как-то однажды она сама пришла к нему.
— Дедуль, я соскучилась.
— И я рад, солнышко! Как мама?
— Грустит. Сильно. С папой ругается.
— А ты с ними?
— Не знаю. Мама сказала, что мы уходим. Куда-то в другой город.
Сердце Виктора сжалось. Он решил — дом нужно продавать. И делить поровну.
— Вадим, — сказал он сыну, — мы продадим дом. На двоих купим квартиры.
— Что?! Ты с ума сошёл! — закричал тот. — Дарственная! Традиция!
— А что важнее: традиция или сестра?
Елена поддержала. Вадим был в отчёте. Но вынужден.
— Ладно, — проворчал он. — Но потом не жалей, если она всё профукает.
К весне дом продали. Марины семья переехала в соседний город. Вадим получил квартиру. И дед переехал жить к дочке.
А Полина, как могла, соединяла будущее с прошлом. И за каждым окошком светились два сердца — родные, но разные.