Мой сын позвонил.
«Мам, на прошлой неделе мы переехали в Казань. Валентина получила работу, и ей нужен свой уголок», сказал он. Я застывала пять секунд, а потом тихо ответила: «Всё в порядке, сынок. Удачи». Я повесила трубку, включила ноутбук и отправила письмо адвокату с особым приложением. То, что последовало, разорвало мою жизнь на две части.
Это был обычный вторник. Я готовила индейку с картофельным пюре, которое обожает внук Матвей, когда телефон зазвонил на кухонном столе. На экране высветилось его имя, и сердце пропустило удар. Три недели прошли с тех пор, как я слышала его голос.
«Мам, я звоню быстро, потому что уже выезжаю», бросил он, не спросив, как я. «Мы переехали в Казань на прошлой неделе. Валентина получила отличную работу, а мы забыли вам сказать. Всё так быстро, как будто всё происходит по автопрограмме».
Голос сына звучал отдаленно, почти механически, будто он произносил чужой сценарий. Я стояла у плиты, где парилась индейка, а телефон дрожал в моей руке.
«Всё в порядке, сын», произнесла я спокойнее, чем ожидала. «Удачи в новом этапе».
Я висела телефон, пока холодный тишина в кухне не сдавала мне тяжёлый пресс. Я посмотрела на индейку, на свежеиспечённые булочки под скатертью, на внуковские конструкторы, собранные в корзине у стенки. Всё, что я делала с любовью, теперь казалось издёвкой.
Но я не заплакала. Не сейчас.
С тяжёлой походкой я прошла в спальню, открыла ящик комода и вынула ноутбук, который Роман подарил мне два года назад, шепотом: «Чтобы ты была на связи, мам. Ты не молодеешь».
Ирония.
Я села на край кровати, той же кровати, где я была с Георгием 32 года, пока болезнь не отняла его у меня. Я открыла почту дрожащими, но решительными пальцами, вписала адрес мистера Уильямсона, адвоката, который оформлял завещание Георгия. Он помог мне получить участок в центре Москвы, который теперь стоил более 300млн. Тот самый участок, где восемь месяцев назад я согласилась позволить Роману и Валентине построить наш семейный дом.
Наш дом.
Какая ирония.
Я написала короткое, лаконичное письмо без драм.
«Уильямсон, нам нужно начать процесс, о котором мы говорили на прошлой неделе. Прилагаю все документы. Пора действовать».
И пришло самое ценное приложение. Файл, над которым я тайно собирала материалы месяцами, пока они думали, что я просто сентиментальная старушка: фотографии, скриншоты, аудиозаписи, копии бумаг, подписанных «не читая», как говорила Валентина, выписки из банков, всё. Каждый унизительный момент, каждую ложь, каждый рубль, который они отнимали у меня.
Я нажала «Отправить» и закрыла ноутбук громким щелчком, который отозвался пустой комнатой.
Потому что истинная правда, которую никому не рассказывают, когда ты мать: приходит момент, когда любовь сталкивается с достоинством, и выбираешь путь. Годы я выбирала любовь, глотала унижения, закрывала глаза на неуважение, оправдывала невозможное.
«Валентина из сложной семьи», шептала я себе.
«Роман перегорел на работе».
«Быть зятем нелегко».
Ложь, которой я покрывала глаза, чтобы не увидеть больную правду: сын стал чужим, а я превратилась в лишний груз в своей же жизни.
Но тот звонок «забыли вам сказать», произнесённый с безразличием, стал последней каплей. Ибо он стал ударом молота, разбившим стекло на тысячу несобранных осколков.
Я встала с кровати, пошла на кухню и выключила плиту. Индейка могла подождать, а может, её и не съедят. Важно было то, что впервые за четыре года, с тех пор как Валентина ворвалась в нашу жизнь, я приняла решение. И теперь контролировать всё могла только я.
Я выглянула в окно: на улице дети играли в футбол, мистер Петров поливал клумбы, соседка Людмила подметала тротуар, как каждый вечер. Жизнь шла своим чередом для всех, кроме меня.
Я схватила телефон, посмотрела на последнюю фотографию Романа в детском саду в Парке Горького, где он обнимал меня, улыбаясь кивкой, которая теперь казалась хрупкой.
«Я тебя люблю, мама», вспоминается сообщение, написанное тогда же.
Этого мальчика уже нет. И женщины, которая согласьсь на всё лишь бы не потерять его, тоже исчезла. Потому что иногда истинная любовь не в удержании, а в прощении. И иногда прощение значит бороться за своё, пока они не отнимут всё, включая достоинство.
Я положила телефон в карман, глубоко вдохнула. Через 72 часа Роман получит правовое уведомление, которое изменит всё. И тогда он поймёт, что забыть сообщить маме о переезде не без последствий.
Я ничего не забывала. Ни слова.
Если эта история тронула вас, оставайтесь со мной, ведь дальше будет ещё сильнее.
Четыре года назад, когда Роман позвал меня, чтобы познакомить со своей женой, я ощутила то чувство, которое может испытать только мать. Мой единственный сын нашёл когото, кто делал его счастливым после лет, проведённых в работе инженера.
Это было воскресенье в октябре. Я готовила макаронный запеканку блюдо, которое Роман любил с детства. На столе лежала вышиванка, подарок от Георгия к нашему пятнадцатилетию, фарфор, свежие цветы. Я хотела, чтобы всё было идеально.
Когда прозвонил звонок, я вытерла руки о передник и открыла дверь с широкой улыбкой.
Валентина была почти 175см, в высоким каблуке, в костюме цвета бордо, словно сама деньги. Кудрявые волосы падали на плечи, макияж безупречен. Она была красива, но в её глазах читалось чтото непостижное.
«Приятно познакомиться, Елена Петровна», произнесла она, протягивая руку вместо объятий.
«Роман так много мне о вас рассказывал».
Роман светился, будто впервые в жизни. Я слышала голос своего сына, горящий от любви, и решила игнорировать внутренний голос, шепчущий, что чтото не так.
Во время ужина Валентина говорила без остановки о работе в консалтинговой фирме, о поездках в Чикаго и Сан-Франциско, о грандиозных планах. Роман едва успевал вставить слово. Он лишь смотрел на неё, заворожённый, пока она занимала каждый момент беседы.
«Как уютно у вас», заметила она, оглядываясь по сторонам.
«Вы сказали, что живёте здесь почти тридцать лет», спросила она.
«Тридцать два», поправила я, пытаясь сохранять дружелюбие. «Я выросла здесь, мой сын вырос здесь. Этот дом часть нашей истории».
«История важна», ответила она, улыбка не дошла до глаз. «Но иногда нужно знать, когда пора идти дальше, не так ли?»
Это был первый сигнал, но я его проигнорировала.
Последующие месяцы пролетели, как ураган. Роман стал реже навещать меня. Раньше мы проводили воскресенья вместе, ремонтировали дом, пили кофе и беседовали часами. Сейчас лишь отговорки.
«Валентина хочет в новый ресторан».
«У нас планы с друзьями Виро».
«Её семья пригласила в Хэмптонс».
Её семья, словно бы не существующая.
В феврале, за шесть месяцев после знакомства, Роман позвонил, взволнованный.
«Мам, я сделал предложение Валентине, она согласилась. Свадьба в августе».
Шесть месяцев знакомства и сразу решать всю жизнь.
«Слишком быстро, сынок», спросила я, пытаясь не показывать тревогу. «Вы только её узнаёте».
«Мам, когда находишь правильного человека, сразу понимаешь. Вы с отцом тоже поженились быстро, не так ли?»
Он прав. Мы с Георгием поженились спустя год после встречи. Но всё было иначе.
Свадьба прошла в элитном месте в Подмосковье. Валентина требовала всё безупречным, всё под контролем. Я предложила помочь с расходами, ведь я мать жениха.
«Не волнуйтесь, Елена Петровна», сказала она, улыбаясь снисходительно. «Мои родители уже всё оплатили. Вы просто расслабьтесь».
Я чувствовала себя гостьей на собственной свадьбе. Когда священник спросил, есть ли возражения, мысль проскользнула в голове, но я её подавила. Роман выглядел счастливым, полным, а я лишь тихо думала: кто я, чтобы испортить его счастье?
После свадьбы всё ускорилось. Роман и Валентина переехали в современную, дорогую квартиру в Таганке. Когда я впервые пришла к ним в гости, Валентина открыла дверь с чужой улыбкой.
«Елена Петровна, как приятно. Роман не сказал, что вы придёте».
«Я разговаривала с ним сегодня утром. Он сказал, что придет», ответила я, неся контейнер с чили, которое я приготовила.
«О, конечно Хотя я бы предпочла согласовать визит заранее, чтобы дом выглядел презентабельно», сказала она.
Квартира была безупречной, как шоурум, а не домом.
Три недели спустя, в его 34й день рождения, он не отвечал на звонки. Я звонила пять раз, писала сообщения тишина. Я держала трислойный торт, который испекла, наблюдая, как он стоит нетронутым, словно насмехается.
На следующий день пришло короткое сообщение.
«Извини, мам. Забыл. Валентина устроила сюрпризвечеринку, я отключил телефон».
Он «забыл» мой сын, которого я вынашивала в 18часовых родах.
Той ночью я впервые заплакала, обняв карманные часы Георгия, которые я хранила, как сокровище.
«О, Георгий», шепнула в темноте. «Что происходит с нашим сыном?»
Но худшее ещё впереди. Я не могла представить, что Валентина использует мою материнскую любовь как оружие. Когда пришло Рождество, они пригласили меня к себе, я думала, что всё наладится.
Ужин проходил в доме родителей Валентины в Подмосковье, в особняке с фонтаном. Я прибыла с ростбифом и яблочным пирогом, гордясь нашими традициями. Мать Валентины, Габриэла, приветствовала меня с притворной доброжелательностью.
«О, Елена Петровна, вам не стоит приходить, ужин уже заказан».
Моя еда оказалась в кухне, среди грязной посуды.
Я сидела в конце стола, вдалеке от Романа. Слышала смех, тосты, разговоры, в которые я не входила. В какойто момент Валентина подняла бокал и произнесла:
«За эту прекрасную семью, которая меня приняла, за моих родителейтёщ, которые теперь могут гордиться Романом».
Георгия не было, но я была. Я была живой, но невидимой. Роман даже не поправил жену. Он просто улыбнулся и выпил.
В ту же ночь я вернулась домой на такси, одинокая, под запах еловых веток и сигарет. Я приняла решение: больше не умолять о месте в жизни сына. Если они захотят меня оттолкнуть пусть пытаются.
Но это было не так легко, как они думали.
Последующие месяцы были как наблюдение за умиранием в замедленной съёмке. Каждый пропущенный звонок, каждое «я позвоню позже, мам», будто вырывали часть моей души.
Февраль наступил с холодным ветром и пустыми обещаниями. На мой 66й день рождения я проснулась рано, как всегда, сделала кофе, села за кухонный стол и ждала.
Я ждала звонка, который всегда приходил в семь утра без промедления, когда Роман пел «С днём рождения» фальшиво, но от души, как в детстве.
Семь. Восемь. Девять.
В 10:00 получило сообщение:
«С днём рождения, мам. Извини, что не позвал. Встреча ранняя. Любим тебя».
«Мы любим вас», во множественном числе, будто любовь Валентины тоже истинна.
Я не отвечала. Смотрела на холодное, бездушное сообщение, и чтото внутри меня окончательно сломалось. Но жизнь шла дальше, как всегда.
В марте моя подруга Лаура пригласила меня на семейный сбор.
«Иди, Елена, не сидеть дома всё время. Тебе нужен отдых».
Лаура знала меня с детства. Она могла увидеть мою печаль, даже если я пыталась скрыть её. Я пришла, и там услышала слова, подтверждающие мои худшие подозрения.
Я стояла на кухне, разливала пунш, когда услышала голос Релле, двоюродной сестры Лауры, в гостиной.
«Да, моя подруга Сэнди, работающая с Валентиной, сказала мне», начала она. «Она постоянно жалуется, что её тёща слишком зависима, требует внимания, а Роман не может жить, пока мать не отпустИ в тот момент я осознала, что единственная победа это свобода жить своей жизнью, а не быть жертвой чужих амбиций.
