Меня зовут Виктор Петрович. Мне 72. Живу в старом доме на окраине Рязани, где когда-то кипела жизнь. Во дворе мой сын Вадим когда-то бегал босиком, звал меня строить шалаш из бабушкиных платков, вместе мы жарили картошку на костре и строили планы. Тогда мне казалось — это навсегда. Что я нужен. Но время течёт, и теперь в доме только скрип половиц, да редкий вой дворового Шарика.
Жена моя Галина ушла десять лет назад. Вадим стал моей последней ниточкой к тем дням, когда в доме пахло пирогами и смехом.
Растили мы его в строгости, но и в заботе. Я горбом зарабатывал — то на заводе, то на стройке. Галя душой дома была, а я — его костяком. Не всегда был рядом, но если сыну требовалось — бросал всё. Сам научил его на велике кататься, колдовал над его первой «пятёркой», на которой он укатил в Москву учиться. Гордился им. Каждый день.
Когда Вадим женился на Ирине, я радовался. Девушка казалась скромницей, из порядочных. Поселились они на другом конце города. Ладно, думаю, пусть обустраиваются. А я помогу, если что. Мечтал, что внуков привезут, сказки почитать. Но вышло иначе.
Сначала звонили изредка. Потом только «с праздниками». Я приходил — то с блинами, то с баночкой варенья. Раз — «Ирина с головой болит». Два — «ребёнок спит». В третий раз просто молчали в дверь. Перестал ходить.
Не скандалил. Молча сидел, ждал. Думал — дела, заботы, скоро навестят. Но годы шли, а я так и остался за скобками их жизни. Даже на поминки по Гале не приехали. Позвонили — и ладно.
Недавно случайно встретил Вадима на рынке. Вёл за руку сынишку, сумки с овощами нёс. Окликнул — сердце ёкнуло. А он обернулся, взглянул пустым взглядом. «Пап, ты как?» — пробормотал. Я кивнул. Он тоже. «Дела», — бросил и растворился в толпе.
Шёл домой, ноги подкашивались. Где ошибся? Может, слишком жёстким был? Или, наоборот, мало внимания уделял? А может, просто старый хрыч стал, со своими воспоминаниями да вздохами…
Теперь я себе и дед, и внук. Пью чай с брусничным вареньем, перечитываю Галены письма, сижу на лавочке — наблюдаю, как соседские ребятишки в «казаки-разбойники» играют. Баба Таня с пятого этажа иногда покивает. Вот и весь круг.
Люблю ли я Вадима? Конечно. Но ждать перестал. Видно, родительский удел — отпускать. Вот только никто не говорит, как больно стать лишним в жизни того, кому отдал всё.
И, наверное, вот она — настоящая зрелость. Только не ребёнка. А отца…
