В тихом городке на берегу Оки, где жизнь идёт неторопливо, а все друг друга знают, наша семья столкнулась с испытанием, перевернувшим нашу жизнь. Когда мы с мужем, Дмитрием, оформляли ипотеку на квартиру, всё казалось надёжным. Но судьба подкинула нам горький сюрприз: Дмитрий внезапно остался без работы. Я трудилась удалённо бухгалтером, но моей зарплаты хватало лишь на еду для нас и двоих малышей. Накопления таяли, а платить за ипотеку и детсад становилось невмоготу. Тогда свекровь, Галина Петровна, предложила перебраться к ней в большую трёхкомнатную квартиру, а наше жильё сдать. Сжав зубы, мы согласились.
Свекровь жила не одна: одну комнату занимала сестра Дмитрия, Лида, с её парнем, а третью выделили нам. Наша комната была тесной — еле-еле поместились кровать, детский диванчик и комод. Первые дни прошли спокойно, но стоило Дмитрию уйти на поиски работы, как начался настоящий кошмар. Свекровь с Лидой не стеснялись в словах: «нахлебница», «тунеядка», «дармоед» — эти оскорбления сыпались на меня, как горох. Я стискивала зубы, но боль от их слов ранила сильнее ножа.
Я — тунеядка? Хотя именно моя доля от продажи родительской квартиры пошла на первый взнос по ипотеке. Но слова были лишь началом. Галина Петровна с Лидой могли испортить мою помаду, вылить гель для душа или «нечаянно» бросить мою вещь в лужу. Стирать мне разрешали только вручную, чтобы «не мотать счётчик». Сушить бельё приходилось на батарее, потому что балкон был в их части квартиры. С едой — ещё хуже: мы сдавали деньги на продукты, но, едва Дмитрий уходил на работу, мне тыкали каждым куском хлеба. Спасал детсад, где детей кормили. Я старалась не выходить на кухню, пока муж не вернётся.
Работать дома было пыткой. Лида с её парнем включали громкую музыку, будто специально. Я сидела в наушниках, но их хохот и крики пробивались сквозь шум. Я умоляла Дмитрия поговорить с ними, но он лишь просил потерпеть: «Сейчас я на испытательном, скоро будет лучше». Он не видел, как они превращают мои дни в ад, ведь при нём они были ласковы, как кошки.
Но однажды правда раскрылась. Дмитрий заболел и остался дома, не предупредив никого. Я отвела детей в сад и вернулась — только чтобы нарваться на новое унижение. На пороге меня перехватил Лидин парень, здоровенный детина по имени Гена. «Эй, сбегай за пивом!» — рявкнул он. Я отказалась, и он, не стесняясь в выражениях, закричал, что я никто и место моё — под забором. Когда я попыталась пройти, он схватил меня за руку и прошипел: «Не сделаешь — будешь на лестнице сидеть, как дворняга!» Тут из кухни вышла Галина Петровна. С ехидной усмешкой добавила: «И мусор вынеси, раз без тебя — чище!»
И тут дверь распахнулась. Лицо Дмитрия пылало гневом. Свекровь мгновенно юркнула на кухню, а Гена побледнел, будто в стену вжался. Дмитрий схватил его за шкирку и вышвырнул в подъезд, как пустой мешок. «Ещё раз — и вы меня больше не увидите. Никогда!» — бросил он, хлопнув дверью. Галина Петровна запричитала, хватаясь за сердце, но он лишь бросил на неё ледяной взгляд.
В тот же день он связался с нашими арендаторами и велел освободить квартиру к концу месяца. Как только жильцы съехали, мы с облегчением вернулись домой. Но Дмитрий решил, что этого мало. Чтобы разорвать эти узы, он продал свою долю в трёхкомнатной семье из соседнего района. Жить в такой «коммуналке» свекрови с Лидой стало невыносимо. Вскоре они поменяли свою часть на однокомнатную квартиру на отшибе.
Проклиная нас, Галина Петровна вычеркнула Дмитрия из своей жизни. Не звонит, не пишет — будто сына у неё и не было. Но, к моему удивлению, Дмитрий лишь облегчённо вздохнул. «Они травили нас, — сказал он. — Теперь мы наконец свободны». И я понимаю: наш дом снова стал крепостью, а прошлое больше не тяготит нас.
