Это была обычная суббота. Тихий рассвет, заварник на плите, солнце, лениво пробивающееся сквозь кружевные занавески. Я сидела за кухонным столом, как всегда, с блюдцем крепкого чая, когда внезапно зазвонил телефон. На экране — мой сын, Дмитрий. Единственный. Моя радость, моя гордость, смысл моей жизни. Всё в моей жизни крутилось вокруг него. Я отдавала ему всё: любовь, заботу, бессонные ночи, последние рубли из кошелька. После его женитьбы звонки стали редкостью, но каждый — будто глоток свежего воздуха.
— Мама, нам надо поговорить, — начал он. Голос звучал сдержанно. Даже отстранённо. Незнакомо.
Что-то внутри меня сжалось в комок.
— Конечно, Димка. Что случилось? — спросила я, чувствуя, как сердце забилось чаще.
Он помолчал несколько секунд, будто собираясь с мыслями, затем произнёс:
— Мама, мы с Ольгой… Решили, что ты должна понять: нам сложно встречаться так часто.
Я не сразу осознала. Или не захотела. А он продолжал:
— У нас своя жизнь, свои планы, свои хлопоты. А ты… ты слишком активно вмешиваешься. Оля говорит, ты звонишь не вовремя. Приезжаешь без спроса. Мы устали. Нам нужна дистанция. Воздух. Покой.
Я молчала, не в силах вымолвить ни слова. А в голове стучал один вопрос: В чём же я провинилась?
— Дима… — прошептала я. — Я просто хотела быть рядом. Я же… не со зла. Просто скучаю.
— Знаю, мам, — перебил он. — Но теперь всё иначе. Мы хотим жить по-своему. Нам нужно… отдалиться. Ты понимаешь?
Я кивнула, хотя он этого не видел. Глаза наполнились слезами. Руки дрожали. С трудом выдавила:
— Хорошо. Я поняла.
Разговор закончился быстро. Он попрощался ровно, даже, кажется, с облегчением. А я осталась сидеть на том же месте, в той же кухне, с той же чашкой, где чай уже давно остыл.
Повернулась к стене, где висели старые фото. Вот Дима — ещё ребёнок, в школьной форме. Вот — с аттестатом. А вот — с цветами, стоит рядом с Олей у дворца бракосочетаний. И на всех снимках — я рядом. Всегда рядом. Всегда.
Я вспоминала, как носила его на руках, когда у него был жар. Как читала ему сказки ночами. Как помогала с задачами, с выбором университета, как утешала после первой несчастной любви. А теперь, когда он остался единственным светом в моей жизни — он говорит, что для меня там больше нет места.
Выходит, старость — это не про возраст, а про чувство ненужности. Про то, как те, кого ты когда-то ставил на ноги, теперь смотрят на тебя как на обузу. Как на назойливую тень прошлого, которую хочется убрать из кадра их новой счастливой жизни.
Подруги рассказывают, как нянчатся с внуками, как дети зовут их на блины, советуются, делятся новостями. А я? Я боюсь набрать номер. Боюсь услышать раздражение. Боюсь, что снова окажусь «слишком навязчивой». Что снова скажут — «нам тяжело с тобой».
Но самое горькое — я ведь просила так мало. Не требовала денег, не ждала помощи. Просто хотела изредка быть рядом. Узнать, как живёт мой сын. Испечь ему ватрушки, услышать, как у него дела. Неужели это так много?
Я не без греха. Возможно, звонила часто. Возможно, слишком навязчиво проявляла заботу. Я просто скучала. Одинокая комната, телевизор на кухне и несколько выцветших фотографий — вот и вся моя жизнь теперь.
Прошло уже несколько недель. Дима не звонит. Ни он, ни Оля. Я, как и обещала, не беспокою. Живу в своём молчании. Смотрю в окно и думаю: может, это и есть итог той любви, что я в него вложила? Такой неожиданный и жестокий итог?
Мне больно. Но я не злюсь. Никому не желаю зла. Просто не могу понять, как вышло, что единственный человек, ради которого я жила, теперь хочет, чтобы я стёрлась из его жизни.
И знаете, что страшнее всего? Не пустота в квартире. Не тишина. А осознание, что в чьей-то жизни, где ты был всем — теперь ты пустое место.