“Сынок, пожалуйста, позаботься о больной сестре. Не бросай её!” прошептала мать, слова разрывали ей сердце.
“Слушай меня, сынок…” её едва слышный шёпот был полон муки.
Каждое слово давалось ей с трудом. Болезнь безжалостно пожирала её тело. Она лежала в постели, исхудавшая, почти прозрачная. Артём едва узнавал её. Когда-то она была сильной, улыбчивой, полной жизни. А теперь…
“Артём, прошу, не оставляй Марусю… Она беззащитная. Она другая, но она наша. Пообещай мне…” Мать сжала его руку с неожиданной силой. Откуда в ней столько упорства?
Артём поморщился. Взгляд его скользнул к старшей сестре, Марусе, которая тихо играла в уголке их маленькой московской квартиры. Ей было за сорок, но она всё ещё возилась с куклами, напевая что-то неразборчивое. Она улыбалась, будто перед ней не смерть матери, а праздник.
У Артёма была налаженная жизнь: строительная фирма, дорогой внедорожник, большой дом под Москвой. Но там не было места для Маруси. Его дети боялись её, а жена, Ольга, называла её “ненормальной”. Хотя Маруся была тихой, безобидной, словно ребёнок.
“Ну… ты же понимаешь… у меня семья… а Маруся… она…” он замялся, пытаясь высвободить руку из цепкого захвата матери.
“Сынок, отцовский дом твой. Для Маруси я оставила трёхкомнатную квартиру. Всё оформлено.”
“Откуда деньги?!” Артём и Ольга переглянулись, лица их исказила жадная надежда.
“Ухаживала за старой учительницей… Носила еду, лекарства… Она была добра. Не думала, что оставит мне квартиру. Переписала на Марусю, чтобы у неё был кров. Но ты… ты присмотри за ней, прошу… Потом достанется твоим детям. Кто знает, сколько она проживёт…”
В ту ночь мать умерла.
Маруся, казалось, не понимала, что осталась сиротой. Артём сразу забрал её к себе и начал ремонт в её квартире.
“Зачем Марусе столько места? Пусть живёт у нас. Сдадим квартиру.”
Ольга сначала не возражала. Маруся не мешала: играла целыми днями, смеялась. Но её странности пугали жену. “Сегодня спокойная, а завтра?”
“Потерпи немного”, просил Артём. Но через полгода, с помощью друга-нотариуса, он переоформил родительский дом и квартиру сестры на себя. Обманом заставил Марусю подписать бумаги, ничего не объяснив.
Тогда начался ад.
Пока Артём был на работе, Ольга издевалась над Марусей: кричала, запирала в комнате, иногда кормила кошачьим кормом. Он находил её плачущей, испуганной. Однажды Ольга ударила её. Маруся, в ужасе, описалась.
“Не только дура, но ещё и обоссалась?! Вон из моего дома!”
Она швырнула её вещи в мешок и вытолкнула за дверь.
“Где Маруся?” спросил Артём вечером, растягиваясь в постели.
“Ушла!” прошипела Ольга. “Обмочилась, забилась в спальню. А когда я открыла убежала с сумкой. Я не собираюсь гоняться за психами!”
Артём промолчал. Потом пробормотал: “Ну и ладно, раз ушла…” и включил телевизор. “Кстати, нашёл арендаторов.”
Ночь была долгой. Он думал о Марусе. Где она? Она была как ребёнок беспомощная. Под утро он уснул, и ему приснилась мать:
“Я просила тебя, сынок…” сказала она из гроба, грозно подняв палец.
Сон преследовал его неделями. Он не выдержал. Через два месяца позвонил крёстной, Анне:
“Что, Артём, совесть замучила?” холодно ответила она. “Хорошо, что я зашла к твоей матери. Нашла Марусю испуганную, забрала к себе. Я её приютила. Мне её квартира не нужна. Живи с этим позором!”
“Господи, крёстная…” пробормотал он, бросая трубку. Он почувствовал облегчение: Маруся была в безопасности.
Но через два месяца она умерла от той же болезни, что и мать. Артём не пришёл на похороны была “срочная работа”.
Прошло десять лет. Теперь Артём сам лежал больной, мучимый болью и раскаянием. Ольга жила с другим. Дети навещали редко, брезгливо морщась: “Ты пахнешь болезнью…”
Однажды Ольга вошла с бумагами:
“Подпиши, нужно разобраться с фирмой.”
Он подписал. Позже понял: это была дарственная на дом. Потом на фирму. Слишком поздно. Он вспомнил мать и Марусю. Слёзы покатились по его щекам.
“Простите меня…” прошептал он в пустоту, которая поглощала его.