Продырявленные носки моего сына
Когда мой сын Дмитрий с невесткой Светланой приехали ко мне на ужин, я, как всегда, накрыла стол по-праздничному: щи, голубцы, гречка с грибами, винегрет — всё, что он обожает. Но когда Дима разулся в прихожей, у меня чуть сердце не остановилось: на обоих его носках красовались огромные дыры, из которых нагло вылезали пальцы! Я остолбенела, будто меня кипятком ошпарили. Неужели это мой сын, которого я растила, одевала, учила быть опрятным, ходит в таком рванье? И где, спрашивается, глаза у его жены? Понимаете, это уже переходит все границы! До сих пор не могу прийти в себя от этой картины, и мне срочно нужно высказаться, иначе просто лопну от негодования.
Я, Тамара Петровна, всю жизнь вкладывала в Димку всю душу. Шила ему костюмы, покупала добротную обувь, даже когда сама себе в чём-то отказывала. Он вырос, стал архитектором, женился на Светлане — казалось бы, умнице и хозяюшке. Живут в своей “двушке”, оба с хорошей зарплатой, вроде бы всё благополучно. Я не вмешиваюсь в их дела, но иногда приглашаю на ужин, чтобы повидаться, угостить домашним. И вот, пожалуйста — удар под дых: его носки! Это же не просто дыры, это тревожный звоночек, крик о том, что в их семье явный разлад.
Всё началось, когда они переступили порог. Я хлопотала по привычке: раскладывала приборы, доставала горячую сковородку с котлетами. Дима снял ботинки, и я краем глаза заметила его ноги. Сперва подумала — померещилось. Не может быть, чтобы мой всегда чистоплотный сын щеголял в тряпье. Ан нет — носки будто побывали в лапах медведя: дыры с двух сторон, пятки протёрты до ниток, пальцы выглядывают, словно просятся наружу. Я остолбенела, даже половник выронила. Светлана, уловив мой взгляд, фыркнула: “Ой, Тамара Петровна, это он сам виноват, я ему сто раз твердила — купи новые”. Сам? А ты, милая, вообще в курсе, что твой муж существует?
За столом я едва ковыряла вилкой в тарелке. Смотрела на Димку, который уплетал голубцы за обе щёки, и внутри всё сжималось: как он дошёл до жизни такой? Я растила его не для того, чтобы он выглядел, как бомж. А Светлана тем временем болтала о своих офисных сплетнях, будто ничего не случилось. Не выдержала, брякнула: “Дима, сынок, это что за “мода” у тебя? В рваных носках ходить — позорище!” Он смущённо пожал плечами: “Ма, ну что ты раздула, просто заношенные, забыл выбросить”. Забыл? А Светлана добавила: “Тамара Петровна, я же не его гардеробная рабыня, сам себе вещи выбирает”. Не рабыня? А жена по-твоему кто?
Я сцепила зубы, но внутри бушевал вулкан. После ужина, когда Светлана ушла смотреть сериал, я шепотом спросила Димку: “Сынок, у вас что, рубля лишнего нет? Или стиральная машинка сломалась?” Он отмахнулся: “Да брось, мам, всё путём. Прощелёхал немного”. Прощелёхал? Да эти дыры из МКС видны! Хотела вломить Светлане, но знала — отшутится, как всегда. Вместо этого залезла в комод, вытащила пару новых носков (купленных ему ещё на 23 февраля) и сунула в руки: “На, переодень, а то глаза режет”. Он пробубнил “спасибо”, но по глазам видно — плевать ему.
Проводила их, а уснуть не могла до утра. В голове крутилось: как же так? Светлана, конечно, не домохозяйка, устаёт после работы, но неужели это повод запускать мужа? Я в её годы и на заводе стояла, и квартиру драила, и за мужем следила, и трёх детей поднимала. А она даже носки постирать не в состоянии? В “Пятёрочке” их мешками за копейки продают! Или теперь это “стильно” — щеголять в тряпках? Вспомнила, как Светлана всегда с идеальным маникюром, в новомодных лосинах, а мой сын — в носках, которые только на помойку. Да это же не носки — это флаг! Флаг её наплевательского отношения.
Наутро позвонила подруге Зое, чтоб поплакаться. Она вздохнула: “Томка, отстань от молодых. Сами разберутся”. Сами? А кто тогда должен думать, если Дима ходит, как беспризорник? Зоя добавила: “Сейчас жёны не горят желанием за мужьями ухаживать. Феминизм, понимаешь ли”. Феминизм? Пусть строит карьеру, но элементарно носки постирать — это что, подвиг? Я не требую, чтоб она блины пекла с утра до ночи, но дырки-то зашить можно!
Решила поговорить со Светланой начистоту. Позвала на кухню под предлогом чая, без Димки. Начала аккуратно: “Светочка, прости, что лезу, но как ты допускаешь, чтобы Дима в таком виде ходил? Он же твой муж”. Она уставилась: “Тамара Петровна, он взрослый дядя. Сам решает, что носить”. Взрослый? А ты слепая, что ли? Я намекнула, что жена должна держать ухо востро, но она лишь усмехнулась: “У нас партнёрские отношения, я не его экономка”. Партнёрские? Это когда он в рвани, а она в новых “Луи Витонах”?
Теперь сижу, гадаю — что делать? Половина меня хочет скупить пол-“Ашана” носков и тайком подкидывать Диме. Но разум шепчет: не твоя территория. Пусть сами учатся. Спросила у сына: “Димка, если с финансами туго, скажи — помогу”. Он рассмеялся: “Да брось, мам, просто лень было в магазин сходить”. Лень? А снимать их перед сном не лень? Не понимаю, как достучаться до Светланы. Может, она и правда уверена, что это не её дело. Но больно видеть, как сын опускается. Как будто я где-то недожала, не приучила его к порядку.
Пока просто стиснула зубы. Зову их в гости, подсовываю Диме новые носки, но внутри скребут кошки. Это не просто дыры — это индикатор. Индикатор того, что в их семье нет тепла. И я бессильна это исправить, не испортив отношения. Но одно знаю точно: мой мальчик достоин большего, чем щеголять с голыми пятками. А Светлане надо бы вспомнить, что значит быть женой. ИА потом, через месяц, я зашла к ним без предупреждения и обнаружила, что все носки в шкафу — целые, аккуратно сложенные, будто и не было этого позора.
