Пять лет мои сыновья не появлялись у меня — но стоило мне заикнуться, что хочу оставить квартиру племяннице, как тут же слетелись, будто вороны на падаль.
У меня два сына, трое внуков, две невестки — и при этом я жила, как брошенная. Лишь упомяни о квартире — и все разом вспомнили, что у них есть мать. Примчались, устроили сцену. Стало ясно как день: им от меня нужно только жильё.
Когда родились мои мальчишки, я радовалась — думала, станут опорой в старости. Ан нет, ошиблась. Заботится обо мне не кровный сын, а племянница — у которой, между прочим, есть свои родители: мой брат Владимир и его жена Светлана.
Наверное, мы с покойным мужем где-то промахнулись, не сумели воспитать их должным образом. Пока отец был жив, хоть изредка заглядывали. А как его не стало — пропали. Уже пять лет их не видела.
Живут они, к слову, в том же городе — не за горами, всего полчаса на маршрутке. Оба семейные, у обоих дети. У меня двое внуков и внучка, которую я даже ни разу не нянчила. А мне тяжело одной — ноги болят, после перелома еле передвигаюсь. Дозвониться до них — целый подвиг. Вечно одно и то же: «Скоро заедем, поможем» — но дальше обещаний дело не идёт.
Когда соседи сверху залили кухню, я решила попросить помощи. Нужно было лишь подштукатурить потолок. Позвонила старшему — пообещал. Младшему — тоже. Никто не пришёл. Пришлось звать мастера. Заплатила без сожаления — деньги дело наживное. Но сердце щемило: неужели детям я стала чужой?
Потом сломался холодильник. Я в технике ни уха, ни рыла, а продавцы норовят пенсионерок обмануть. Попросила сыновей — пусть сходят со мной, выберут. В ответ услышала: «Там тебе всё объяснят». Пришлось звонить брату — приехала его дочь Арина с мужем, помогли.
А потом грянула пандемия. Сыновья стали звонить раз в месяц, спрашивали: «Ну как ты?» — и точка. Учили: «Сиди дома, заказывай продукты». А как это делать — не объяснили. Зачем, если есть племянница? Она сама всё показала. Своим родителям звонит каждый день, заказывает еду, лекарства, заботится. И меня не забывает.
Поняв, что родные дети меня бросили, Арина стала навещать. Помогала по дому, убирала, готовила, сидела у постели, когда я болела. Да просто приходила — чай пить, разговоры вести. На все праздники звала к себе: у неё семья, брат, родители — и я. Её дочка зовёт меня бабушкой.
И я подумала: а почему бы не оставить квартиру ей? Она ничего не просит, но делает всё от души. Это не «подарок», это — благодарность.
Собиралась уже к нотариусу — вдруг звонок от старшего. Спрашивает, куда иду. Честно ответила. Тут же началось: крики, упрёки, что рехнулась. Я выслушала — и пошла дальше.
А вечером — стук в дверь. Стоят оба сына. Привели внучку. Пирог принесли. Вроде чудо. Но дело, конечно, не в любви. Сразу к сути: начали уговаривать, что племянница меня вышвырнет. Мол, она чужая, а они — родные, как можно отдавать квартиру посторонним?
Я посмотрела на них, послушала — и сказала: «Спасибо за заботу, но решу сама». Они злобно хлопнули дверью. Напоследок пообещали, что больше внуков не увижу и помощи не дождусь.
А я и не жду, родненькие. Пять лет вас не было — и ничего. А теперь объявились только из-за квартиры. Вы сами стали мне чужими. Поступлю, как решила: квартира достанется Арине. Пусть даже если она однажды и правда меня выставит — что ж, мой выбор. Но я в неё верю. У неё доброе сердце. Не то что у вас…
