— И что теперь? Ты так просто отдашь ему дом? А я? Мне что с детьми, на улицу выметаться? — Анна вскочила с кресла, от возмущения ее лицо пошло красными пятнами.
— Аннушка, ну успокойся, родная. Не на улицу. Я помогу с квартирой, первый взнос внесу, — Анатолий Петрович старался говорить мягко, но дочь не желала слушать.
— Первый взнос! Да ты хоть понимаешь, сколько сейчас стоит жильё? Ты знаешь, какие проценты по ипотеке? А Илье, значит, весь дом? Бесплатно? За красивые глаза?
— Он мой сын, Анна.
— А я, значит, не дочь? — голос Анны дрогнул. — Я двадцать лет была для тебя дочерью, а теперь вдруг перестала?
Анатолий Петрович обреченно вздохнул и опустился на диван. Этот разговор повторялся уже в третий раз за неделю. И каждый раз — одно и то же. Крики, слёзы, обвинения.
— Аннушка, ну пойми ты наконец. Илья с женой и двумя детьми ютится в однокомнатной квартире. У них третий на подходе. А у тебя с Гешей своя трешка.
— Съёмная! — перебила Анна.
— Но всё же не однушка. И потом, я же не отказываю тебе в помощи. Просто дом… Знаешь, я его строил, когда Илюшка только родился. Я каждый кирпичик своими руками уложил. Всегда думал, что сыну оставлю.
— Конечно, сыну! А то, что я тебе помогала, когда ты болел? Каждый день к тебе ездила через весь город, уколы ставила, еду готовила… А Илья где был? В своей Москве, на заработках!
Анатолий Петрович устало потер глаза. Сын уехал в Москву не от хорошей жизни. Последние пять лет он старался обеспечить семью, вкалывал на двух работах. А дочь… Да, Анна ухаживала за ним после инфаркта. Но она жила в двух остановках, а не в другом городе.
— Анна, дом всегда предназначался сыну. Это решение мы с твоей мамой приняли еще до твоего рождения. Так было заведено в нашей семье.
— Ах, мама! — горько усмехнулась Анна. — Мама бы никогда не допустила такой несправедливости!
— Наоборот. Мама всегда знала, что дом отойдёт Илье. А тебе мы планировали помочь с покупкой квартиры.
— Мама умерла десять лет назад! — в глазах Анны блеснули слёзы. — А ты… ты просто хочешь от меня откупиться! Подачкой!
На пороге комнаты появилась внучка — десятилетняя Любаня. Она испуганно смотрела на кричащую мать и притихшего деда.
— Мам, ты чего кричишь?
Анна резко обернулась и сбавила тон:
— Иди в комнату, Любанюш. Взрослые разговаривают.
Девочка помедлила, но послушно удалилась. Анна тяжело опустилась в кресло.
— Знаешь что, пап. Я всё поняла. Всегда Илья был для тебя важнее. Всегда ему — лучшее, а мне — что останется. Не хочешь по-хорошему делить наследство — будем через суд. Я свою долю получу, не сомневайся.
Анатолий Петрович похолодел. До сих пор дочь не угрожала судом.
— Аннушка, ну зачем же так… Я ведь ещё жив. Какое наследство?
— А то ты не понимаешь! Я знаю, что вы с Ильёй уже всё оформили. Он мне сам проговорился. Дарственную составили, да? Чтоб меня обойти?
Старик промолчал. Действительно, месяц назад он подписал дарственную на дом. Илья настоял. Сказал, что так будет меньше проблем потом, когда… Анатолий Петрович прогнал мрачные мысли.
— Я поступил так, как считал правильным, — твердо сказал он. — И я помогу тебе с жильём, обещаю. Но дом останется Илье.
Анна рывком поднялась.
— Ну, знаешь… — она не договорила, схватила сумку и выскочила из комнаты. — Любань! Собирайся, мы уходим!
Внучка появилась через минуту, виновато улыбнулась деду.
— Не обижайся на маму, дедуль. Она просто устала.
Анатолий Петрович через силу улыбнулся в ответ и погладил девочку по голове.
— Иди, солнышко. Маму не стоит заставлять ждать.
Когда хлопнула входная дверь, старик тяжело поднялся и подошёл к окну. Анна, держа дочь за руку, быстро шагала по дорожке к калитке. У самого выхода обернулась, словно почувствовав взгляд отца, но тут же отвернулась и дернула калитку.
Анатолий Петрович с тоской смотрел вслед дочери и внучке. Неужели Анна права? Неужели он был к ней несправедлив? Дети должны быть равны для родителей, но вот имущество… Имущество всегда доставалось сыновьям. Так повелось. В их роду дома наследовали мужчины. Дед, отец, он сам… Теперь Илья.
Дочек выдавали замуж, давали приданое. Они уходили в другие семьи. А сыновья продолжали род, несли фамилию, заботились о родителях в старости. За это им и доставался отчий дом.
Телефонный звонок вырвал Анатолия Петровича из размышлений. Илья.
— Пап, ты как там? — голос сына звучал бодро. — Мы в пятницу приедем, как договаривались. Леночка уже почти собрала вещи, детей подготовила к переезду.
— Да-да, сынок, — старик прокашлялся. — Все хорошо. Жду вас.
— А Аннушка заезжала? Ты сказал ей?
— Да, сказал… — Анатолий Петрович замялся. — Она не очень хорошо восприняла новость.
— Я так и знал! — в голосе Ильи послышалось раздражение. — Она же всегда была жадной. Что, опять сцену закатила?
— Илья, не говори так о сестре. Ей тоже непросто. С Гешей они не очень ладят, денег вечно не хватает…
— У кого их хватает? — перебил сын. — Я вот тоже не купаюсь в золоте. Но я хотя бы работаю, а не ною постоянно!
— Анна тоже работает, — мягко возразил отец.
— Три дня в неделю в этой своей библиотеке? Это не работа, а так… Ладно, пап, ты главное не переживай. Все будет хорошо. Ты правильно решил с домом. Я о тебе позабочусь, обещаю.
Анатолий Петрович невесело усмехнулся. За последние годы забота сына выражалась в редких звонках и еще более редких визитах. Хотя, если быть честным, Илье действительно приходилось нелегко. Жена, двое маленьких детей, третий на подходе, тяжёлая работа…
— Конечно, сынок. Я знаю.
После разговора с сыном на душе стало еще тяжелее. Анатолий Петрович медленно прошёл на кухню, поставил чайник. Старый дом скрипел половицами, словно ворчал на хозяина. За окном начинало темнеть. Осень в этом году выдалась ранняя, холодная.
Снова зазвонил телефон. На этот раз Анна.
— Пап, — голос дочери звучал глухо, — извини за сцену. Я перегнула палку.
— Ничего, доченька. Я понимаю.
— Нет, не понимаешь. И я не понимаю. Просто… просто мне обидно. Знаешь, я ведь всегда считала, что мы с Илюшкой для тебя одинаково дороги. А теперь выясняется, что это не так.
— Анна, вы оба мои дети, и я вас одинаково люблю, — Анатолий Петрович почувствовал, как к горлу подкатывает ком. — Но дом… дом всегда предназначался сыну. Это традиция.
— Традиция, — эхом отозвалась Анна. — Знаешь, какое сейчас время на дворе? Двадцать первый век! Какие традиции? Равноправие должно быть.
Анатолий Петрович не нашёлся с ответом. Анна помолчала и продолжила уже спокойнее:
— Ладно, пап. Я подумала и решила… решила не подавать в суд. Это глупо. Мы же семья. Но и к тебе я больше не приду. Не смогу. Слишком больно.
— Аннушка, ну что ты…
— Нет, пап. Я всё решила. Любаню будешь видеть, если захочешь. Я не стану запрещать. Но сама… сама я не приду.
Анатолий Петрович почувствовал, как по щеке скатилась слеза.
— Дочка, ну пойми…
— Прощай, папа.
В трубке раздались короткие гудки. Анатолий Петрович долго сидел, не шевелясь, с телефоном в руке. За окном окончательно стемнело. Чайник давно вскипел и остыл. В доме стало совсем тихо.
Следующие дни прошли в хлопотах. Илья привёз семью, и дом наполнился шумом, детскими голосами, суетой. Невестка Ольга сразу взялась за уборку, перестановку. Илья таскал коробки, собирал новый шкаф для детской. Пятилетний Костя и трёхлетняя Танюша бегали по комнатам, осваивая новое жильё.
Анатолию Петровичу выделили его старую спальню. Ольга обустроила её с комфортом: поставила удобное кресло, повесила новые занавески, купила ортопедический матрас.
— Папа, вам хватает места для вещей? — заботливо спрашивала она. — Может, еще тумбочку поставить?
— Нет-нет, милая, всего достаточно, — отмахивался старик. — Какие у меня вещи…
Вечерами они собирались на кухне. Ольга готовила ужин, Илья рассказывал о планах на будущее. Он собирался пристроить к дому еще одну комнату, обновить крышу, поменять систему отопления.
— Пап, тебе повезло, что я в строительстве работаю, — смеялся сын. — Все со скидкой сделаем, по знакомству.
Анатолий Петрович кивал и улыбался. Но мысли его были далеко. Он всё время думал о Анне, о внучке Любане. Как они там? Дочь не звонила, на его звонки отвечала односложно, ссылаясь на занятость.
В один из вечеров, когда дети уже спали, а Ольга ушла в ванную, Анатолий Петрович решился поговорить с сыном.
— Илья, я всё думаю об Анне…
Сын нахмурился.
— А что с ней? Опять деньги просит?
— Нет, сынок. Просто… Может, мы неправильно поступили с домом? Может, стоило как-то иначе решить вопрос?
Илья отложил газету, которую читал, и внимательно посмотрел на отца.
— Пап, мы все решили правильно. Дом всегда передавался по мужской линии. Ты сам мне это говорил с детства. И потом, у меня семья большая, нам жильё нужнее.
— У Анны тоже семья, — тихо возразил Анатолий Петрович.
— Семья? — хмыкнул Илья. — Муж-алкоголик и одна дочь. И квартира у них есть, пусть и съёмная. А у нас трое детей и угол свой только сейчас появился.
— А может… может, разделить как-то? Участок большой, можно было бы…
— Пап, — Илья строго посмотрел на отца, — мы это уже обсуждали. Все решено, документы подписаны. Анна просто завидует. Всегда завидовала. Помнишь, как она истерику закатила, когда ты мне на восемнадцатилетие машину подарил?
— Но ей ты тоже подарил потом…
— Через два года! И не машину, а только на курсы вождения отправил. Сама-то она палец о палец не ударила, чтобы заработать. Вечно ей все на блюдечке подавай.
Анатолий Петрович вздохнул. В словах сына была доля правды. Анна действительно всегда была более избалованной, легкомысленной. В отличие от целеустремлённого Ильи, она как будто плыла по течению. Но разве в этом её вина? Они с женой сами воспитали детей такими.
— И потом, — продолжал Илья, — она замужем. Пусть муж о ней заботится. А ты мой отец, и я о тебе позаботюсь на старости лет. Это справедливо.
В комнату вошла Ольга, вытирая влажные волосы полотенцем.
— О чем спорите, мужчины?
— Да вот, — усмехнулся Илья, — отец переживает, что мы Аннушку обделили.
Ольга присела рядом с Анатолием Петровичем и взяла его за руку.
— Папа, не думайте об этом. Вы все сделали правильно. Анна поймёт со временем. А мы о вас позаботимся, обещаю.
Анатолий Петрович благодарно улыбнулся невестке. Ольга была хорошей женщиной, доброй, заботливой. Илье с ней повёзло.
Жизнь потекла своим чередом. Анатолий Петрович помогал с внуками, возился в огороде. Илья с Ольгой работали, обустраивали дом. Постепенно старик привыкал к новому укладу. Но мысли об Анне не оставляли его.
Однажды утром, когда все уже разошлись — Илья на работу, Ольга отвела детей в садик — раздался стук в дверь. На пороге стояла Любаня.
— Дедушка, привет! — она бросилась обнимать старика. — Я соскучилась!
— Любанюш, солнышко! — Анатолий Петрович крепко обнял внучку. — Как же ты выросла за эти три месяца!
— Целых два сантиметра! — гордо сообщила девочка. — А еще я теперь отличница. Хочешь дневник покажу?
— Конечно, хочу. Проходи скорее, я чай поставлю.
За чаем с печеньем Любаня рассказывала о школе, о новой учительнице, о подружках. Анатолий Петрович жадно вслушивался в каждое слово, стараясь не пропустить ни одной детали.
— А как мама? — осторожно спросил он.
Полина вдруг помрачнела.
— Мама грустит. Часто плачет, когда думает, что я не вижу. С папой ругается.
— Сильно ругается?
— Угу. Папа говорит, что мы никому не нужны, а мама говорит, что он сам виноват. А потом папа уходит, а мама плачет. — Полина помолчала и добавила. — А еще мама сказала, что мы скоро переедем.
— Переедете? Куда?
— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Мама сказала, что нашла работу в другом городе. Библиотеку закрывают, а у нас денег мало…
Анатолий Петрович почувствовал, как сердце сжалось от боли. Неужели Анна уедет? И внучку заберёт?
— А папа с вами поедет?
Полина отрицательно покачала головой.
— Нет. Папа останется здесь. Они с мамой разводятся.
Это был удар. Анатолий Петрович знал, что у Анны с мужем не всё гладко, но развод…
— Дедушка, а можно я буду к тебе приезжать на каникулы? — спросила вдруг Любаня. — Даже если мы уедем далеко?
— Конечно, солнышко, — Анатолий Петрович обнял внучку. — Конечно, будешь приезжать. Я всегда тебе рад.
Когда Любаня ушла, Анатолий Петрович долго сидел неподвижно. В голове роились мысли. Анна уезжает. Разводится с мужем. Остается одна с ребенком в чужом городе. А он, отец, ничем не помог дочери в трудную минуту. Наоборот, забрал последнюю надежду — возможность жить в родительском доме.
Вечером, когда все собрались за ужином, Анатолий Петрович был непривычно молчалив. Илья с Ольгой обсуждали планы на выходные, дети шумели, а старик все думал и думал.
Наконец, когда Ольга уложила детей и ушла в спальню, а Илья устроился перед телевизором, Анатолий Петрович решился.
— Сынок, нам надо поговорить.
Илья оторвался от экрана и вопросительно посмотрел на отца.
— Что-то случилось?
— Анна разводится с мужем, — сказал Анатолий Петрович. — И уезжает в другой город.
— Давно пора, — хмыкнул Илья. — Геша её вечно пьяный ходит. Толку от него…
— Дело не в этом, — перебил отец. — Я хочу помочь Анне.
— Помочь? Как?
— Я продам дом.
Илья вскочил с дивана.
— Что?! Какое «продам»? Ты с ума сошёл? Дом уже мой, ты забыл? Дарственная!
— Я отменю дарственную. Можно это сделать через суд, я узнавал.
— Пап, ты… — Илья задохнулся от возмущения. — Ты что, серьёзно? А мы? А дети? Нам что, обратно в однушку?
— Нет, сынок. Я всё продумал. Мы продадим дом и купим две квартиры. Одну тебе с семьей, другую — Анне со Лютень. Деньги у меня есть, немного, но на первые взносы хватит.
— Да ты… — Илья сжал кулаки. — Это все Аннушка! Она тебя обработала! Приходила, да? Жаловалась? Слёзы лила?
— Нет, сын. Анна не приходила. Приходила Любаня. Моя внучка. Твоя племянница. Она рассказала, что мать часто плачет. Что они уезжают. Что ты хочешь, чтобы Анна уехала? Чтобы я больше не видел внучку?
— Пап, ты все неправильно понял. Никто не запрещает им приезжать в гости…
— В гости, — горько усмехнулся Анатолий Петрович. — А жить где? На съёмной квартире? В чужом городе?
— Но дом… — Илья растерянно опустился на диван. — Это же наш дом. Родовой. Дедов ещё.
— Дом — это стены, сынок. А родные люди — это семья. И я не могу выбирать между своими детьми. Не могу одному всё, а другому — ничего.
В комнату вошла Ольга. Она тихо слушала разговор из коридора.
— Илья, — мягко сказала она, — а ведь папа прав. Анне сейчас тяжелее, чем нам. У нас есть ты, я, поддержка. А она одна остается.
— И ты туда же? — Илья с обидой посмотрел на жену. — Мы столько ждали этого дома! Столько планировали! А теперь все псу под хвост?
— Не псу под хвост, а твоей сестре и племяннице, — твёрдо сказала Ольга. — Илья, подумай. Если бы речь шла о твоей дочери, ты бы хотел, чтобы ей помогли?
Илья долго молчал, глядя в одну точку. Потом тяжело вздохнул.
— Черт с вами. Делайте, как знаете. Только потом не жалуйтесь, если Аннушка все профукает и опять останется у разбитого корыта.
Анатолий Петрович встал, подошёл к сыну и положил руку ему на плечо.
— Спасибо, сынок. Я знал, что ты поймёшь. Ты же мой сын.
На следующий день Анатолий Петрович позвонил дочери.
— Анна, нам нужно встретиться. Это важно.
— Пап, я занята. И вообще, нам не о чём…
— Речь о продаже дома, — перебил Анатолий Петрович. — Приходи сегодня к шести.
Анна появилась точно в назначенное время. Она выглядела осунувшейся, побледневшей. Илья с Ольгой тоже были дома. Сидели напряжённые, как на совещании.
— Проходи, дочка, — Анатолий Петрович провёл Анну в гостиную. — Садись. Разговор будет серьёзный.
Анна настороженно опустилась в кресло, вопросительно глядя то на отца, то на брата.
— Я решил продать дом, — сказал Анатолий Петрович. — И купить две квартиры. Одну — Илье с семьей, вторую — тебе со Лютень.
Анна застыла, не веря своим ушам.
— Что? Но как же… А Илья… А дарственная?
— Дарственная будет отменена, — спокойно ответил Анатолий Петрович. — Илья согласен.
Анна перевела взгляд на брата. Тот хмуро кивнул.
— Но почему? — тихо спросила она.
— Потому что вы оба мои дети, — просто ответил Анатолий Петрович. — И я не могу выбирать между вами. Не должен был даже пытаться.
Анна закрыла лицо руками, плечи ее задрожали. Ольга тихо подошла и обняла золовку за плечи.
— Все будет хорошо, Аннушка. Мы справимся. Вместе.
Анатолий Петрович смотрел на своих детей и чувствовал, как тяжесть, давившая на сердце последние месяцы, медленно отступает. Он принял правильное решение. Единственно верное.
Весной старый дом был продан. Вместо него в семье появились две квартиры — трёхкомнатная для Ильи и двухкомнатная для Анны. Анатолий Петрович перебрался к дочери — так было удобнее всем. Анну взяли на работу в школьную библиотеку, где она быстро освоилась и даже организовала литературный кружок.
А летом обе семьи вместе поехали на море. Сидя на берегу и глядя, как Илья с Ольгой играют в волейбол с Анной, как резвятся в воде все дети — и Костя с Танькой, и Любаня, — Анатолий Петрович думал о том, как близок был к страшной ошибке. К тому, чтобы разрушить самое ценное, что у него есть — семью.
Дом — это только стены. А семья — это люди, которые тебя любят. И которых любишь ты.
