Сыр маминой подруги
Никто толком не помнит, откуда взялась тётя Галя — мамина подруга. Мне казалось, она была всегда, как серые будни, бабушкины вареники и Николай Басков. Папа подозревал, что она агент спецслужб, внедрённый в обычную жизнь для изучения человеческой выдержки. Дед клялся, что тётя Галя — шестая казнь египетская, которую забыли включить в список. Даже мама не могла внятно объяснить, как они познакомились. Тётя Галя была как тот странный предмет в ящике стола: неясно, зачем нужен, но выкинуть рука не поднимается.
У тёти Гали не было ни мужа, ни детей, зато было море свободного времени. Такие женщины страшнее трёх начальников в одном кабинете. Закопаешь её в тайге, а она и там организует кружок вязания для медведей, пока те не сбегут в город.
Если говорить о предпринимательской жилке, то у тёти Гали была целая предпринимательская тромбоэмболия. Каждый год она втягивала нас в новый «гениальный» проект, и увернуться было невозможно. У неё был загранпаспорт, куча виз, она говорила на четырёх языках, но ни на одном не понимала слово «хватит».
Когда-то тётя Галя продавала маме «уникальную» корейскую косметику, после которой у мамы выросла борода, как у Деда Мороза. Потом вязала носки из «гипоаллергенной шерсти альпаки» — тут уже мучился папа. Она клялась, что они «укрепляют мужскую силу», и требовала отзыв. Папа написал его через два дня. Говорят, после этого ему позвонил Киркоров и попросил секретный рецепт.
Деду тоже досталось. Тётя Галя впаривала ему БАДы для «очистки души и тела». После них деда показывали в новостях как НЛО, а соседи крестились, когда он выходил на балкон.
Идей у неё было как грязи: мыло с экстрактом полыни, конфеты из топинамбура, шарфы из крапивы. Она могла часами рассказывать о пользе своих творений, пока слушатель не начинал вспоминать, как дышать. Когда жертва уже готова была бежать, тётя Галя снижала цену. И человек сдавался. Нам, как «родным», везло больше всех — мы получали бесплатные «пробники».
А месяц назад тётя Галя начала делать домашний сыр и таскать его к нам во всех возможных видах. Запах… Лучше бы я его не нюхал. Думаю, наша квартира теперь годится только для съёмок фильма ужасов. Лишь дед был рад — его перестали заставлять мыть посуду и даже хвалили за стойкость.
Сыр был особенным. Он гнул вилки, прожигал дыры в пакетах и иногда, кажется, двигался в холодильнике. Однажды я решил добавить его в картошку. Получилось что-то настолько радиоактивное, что теперь нас проверяют на КПП с особым усердием.
Мама уговаривала потерпеть. Тётя Галя клялась, что первая партия — это «неудачный эксперимент», а следующая «взорвёт мозг». Услышав это, дед схватил топор и пообещал лишить нас наследства, если сыр окажется на его столе. Папа молча страдал — он любил маму сильнее, чем здравый смысл.
Мне же тётя Галя заявила, что «современные дети и не такое едят», а в моих жилах течёт не кровь, а пищевой краситель. Когда дедовский дозиметр начал пищать, она отмахнулась: «Этот хлам ещё при Брежневе калибровали!»
Но тут случилось чудо. Сыр… оказался съедобным. Мы, конечно, заранее выпили по бутылке сорбента и приготовили запасные штаны. Но вкус… Он был нежным, с лёгкой остротой и сливочным послевкусием. Мама намазала его на хлеб, папа добавил в окрошку, а дед, почуяв аромат, даже взял кусочек — правда, предварительно перекрестившись.
Тётя Галя победила. Впервые её слова не разошлись с реальностью, а проект получил «одобрено». Правда, маме она призналась, что сыр делал не она, а её новый муж — шеф-повар, которого тётя Галя чуть не отправила на тот свет, накормив «сырным фондю». Он три дня пролежал под капельницей, а очнувшись, решил спасать мир от её кулинарных экспериментов. Если ей что-то «приспичит», он делает сам, а ей разрешает принимать похвалы. Даже женился — видимо, из жалости к человечеству.
С тех пор мы молимся, чтобы у них всё было хорошо. Хотя бы ради нашего холодильника.
