На золотую свадьбу муж признался, что никогда меня не любил…
Я расставила тарелки, зажгла свечи, поставила его любимого запечённого гуся. Всё должно было быть как в старой доброй комедии — полвека бок о бок, золотая дата, половина жизни, прожитой вместе. Пятьдесят лет брака — это и смех, и слёзы, и семейные застолья, и воспитание детей, и ссоры из-за того, кто забыл купить хлеб. Я думала, мы прошли через всё и выстояли. Была уверена, что любовь никуда не делась. По крайней мере, с моей стороны — точно.
Договорились отметить вдвоём. Дети и внуки слали сообщения, звонили, но мы хотели просто тишины. Мне хотелось почувствовать, что мы не просто стареем, а всё ещё — пара.
Сидор (ну а кто ещё мог носить такое имя?) сидел напротив. Спокойный, как удав на солнце, но в глазах — что-то не то. Решила, что просто растроган. Полвека — не фунт изюма. Подняла рюмку и улыбнулась:
— Сидор, спасибо за эти годы. Без тебя я — как пельмень без сметаны.
Он опустил взгляд. И наступила та самая тишина, от которой в горле комок. Он молчал. Потом поднял глаза — а в них столько вины, что хоть в суд подавай.
— Люба, надо тебе кое-что сказать. То, что я копил все эти годы…
Сердце ёкнуло. В голове метель: инфаркт? Рак? Альцгеймер?
— Должен был сказать раньше. Но трусил. А теперь понимаю — надо. Ты заслуживаешь правды. Я… никогда тебя не любил.
Время встало. Воздух кончился. Руки затряслись. Я ждала, что он хмыкнет и скажет: «Да шучу я!» Но шутки не последовало.
— Чего?! — прошептала я, чувствуя, как по щеке катится предательская слеза. — Как?! Пятьдесят лет… Мы же столько всего прошли!
— Уважаю тебя. Ты — золото. Но женился по расчёту. Тогда так все делали. Не хотел обидеть. А потом — дети, быт, годы… Я просто плыл по течению.
Он не смотрел на меня. Трусливо.
Всё, во что я верила, рассыпалось, как сухая булка. Все эти завтраки, прогулки, ночные разговоры на кухне — теперь казались сценами из чужого фильма. Мы же вместе хоронили его тётку Марфу, нянчили внуков, ездили в Сочи! Неужели всё это — пустота?
— И почему сейчас?! — голос дрожал, но я держалась. — Почему не десять, не тридцать лет назад?!
— Не мог больше врать. Тебе же хуже — жить в иллюзиях. Ты заслуживаешь правду. Пусть и запоздалую.
Легла спать и пялилась в потолок. Он храпел на диване. А я впервые за пятьдесят лет поняла: я не знаю этого человека. И страшнее — не знаю, кто я сама теперь.
Днями избегала его. Внутри — как после похмелья: и боль, и тошнота. Он лез с разговорами, твердил, что я — его семья, что не ушёл, потому что не смог. Что остался, потому что без меня — как без рук.
— Люба, ты была мне ближе всех. Даже без любви, — пробормотал он как-то вечером.
Эти слова — как йод на содранную коленку. Не лечит, но хоть жжётся. Не знаю, как теперь жить с этим. Как делить холодильник. Как смотреть вперёд.
Но ясно одно: эти полвека — не только его ложь. Это моя правда. Мои дети. Мои победы. Моя любовь. Пусть в ответ была не страсть, а просто привычка. Пусть внутри — пустота, но снаружи я жила, смеялась, строила, верила.
Прощу ли? Не знаю. Но одно точно — не выброшу эти годы, как просроченный кефир. Потому что это — моя жизнь. Мои слёзы. Моя история. И ничьи признания её не отменят.
